— Ты просто не ждала ничего подобного. Это же не практическое занятие по психологии, а жизнь, в которой мы все ведем себя так, как привыкли, как умеем и хотим, а вовсе не так, как надо, — Венера всмотрелась в темноту, но, не увидев своего автобуса, снова повернулась к Женьке. — А что теперь прикажешь делать, все время ждать от людей подлости и предательства? Как же тогда жить-то! Ладно, хватит, Ладка поступила ужасно, и Трофим, если честно, не лучше, но что теперь толку думать и говорить об этом? Жизнь продолжается, а это… ну, пусть это будет уроком. И тебе — чтобы знала, что в жизни не все здорово и хорошо. И им — такие штуки никому даром не проходят, я точно говорю… Все, мой автобус. Пока! В субботу жду тебя!..

Венера впрыгнула в автобус и быстро исчезла из виду, а Женька почему-то еще долго стояла на пустой остановке, не имея сил оторвать взгляд от грязной афиши с цирковыми артистками в блестках и усатыми тиграми на табуретах. Мимо пробегали прохожие, проезжали машины и троллейбусы, но она стояла до тех пор, пока не окоченела.

Действительно, во всем есть логика, надо только уметь ее увидеть… И если какие-то события или слова кажутся ей непонятными, странными, то это потому, что она видит лишь вершину айсберга, не подозревая о его массивной нижней части, скрытой в волнах. И эти узкие красивые ладошки Лады на плечах ее пария, это ужасное утреннее чаепитие в бабкиной квартире! — все это было первым гудком тонущего «Титаника», это ее первый промах!.. Что уж теперь вспоминать… Потом она не проводила Трофима, а Лада? Ушла вместе с ним. И невозможность дозвониться до Украины, и Ладкины бесконечные расспросы об их с Трофимом будущем, эти острые иглы вопросов — а не ревнуешь ли ты его? а он тебя?.. Насмешливое лицо, изящные пальцы, длинные ноги в шелковых брюках. Конечно, все логично, просто она, Женька, никогда не умела собирать пазлы из разрозненных кусков, случайных взглядов и обрывков фраз, составляя картину происходящего. Надо быть злой и расчетливой и не верить людям, тогда тебя никто никогда не предаст.

Неторопливым шагом Женька дошла до дома и пешком поднялась на свой пятый этаж. Прогулка в одиночестве по темной улице, как ни странно, успокоила ее. Целый день ее настроение маятником качается, и эти перепады от черной депрессии к эйфории изрядно утомили ее. Такое ощущение, будто ее мозг никак не может решить, что ему делать с полученной накануне информацией: принять к сведению и, обработав, сложить в копилку к прочим жизненным фактам, или — посчитав вирусом — избавиться от нее, стерев из памяти и освободив место для новых впечатлений. Непростая задачка, однако!

Вытянувшись на кровати, Женька закрыла глаза и приняла твердое решение ни о чем не думать. Пусть все идет своим чередом. Все верно. Каждый человек стремится к своей цели, приближаясь к ней шаг за шагом, только цели у всех разные… Видимо, Трофим и Лада не могли поступить иначе. Ну и бог им судья… Хотя, конечно, Женька никогда не сможет простить их, но ведь это ее право. Это тоже логично.

Когда мать постучалась к Женьке, чтобы позвать дочь пить чай, та уже спала мертвым сном, не раздевшись, обхватив обеими руками подушку и уткнувшись в нее лбом. Она всегда так засыпала в детстве — в позе обиженного на весь мир зародыша, и теперь, взглянув на сжавшуюся в комок дочку, Марина Сергеевна только головой качнула. Когда это Женька в последний раз засыпала в одежде?! Лежит — такая маленькая, несчастная, из-под футболки выпирают худые лопатки, а острые кулачки судорожно прижимают к груди подушку!..

Нежно укрыв дочь ее любимым голубым пледом, мама тихо выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь. Через секунду дверь снова приоткрылась и к Женьке на кровать вспрыгнул Блинчик… Не открывая глаз, девушка обняла кота и прижала к себе, ласково поглаживая толстенький мохнатый бочок, и так они и проспали до утра в обнимку.

— Да, я все понимаю, но… я не знаю, нам надо спешить, мама будет сердиться, если мы задержимся, — девочка испуганно моргнула, и ее приятное личико вдруг стало похоже на кукольное: губы застыли в полуулыбке, нежные щеки еще больше побледнели, и на фоне белого лица брови стали особенно яркими, как будто нарисованными. Жене все это показалось нереальным: вот сейчас эти большие голубые глаза тяжело хлопнут ресницами, шелковые локоны волной упадут на плечи, и перед ней окажется не живой человек, а самая настоящая Барби, говорящая и очень красивая. Но девочка двинула плечом, и иллюзия искусственности развеялась, в пустой раздевалке осталась только Женька, Коля и его сестренка.

— Я не задержу вас надолго, мне просто очень хотелось бы поговорить с вами о Коле, — нет, просто так Женька ее не выпустит из своих когтей! Она со вторника караулит девушку, а сегодня уже пятница! Каждый вечер она выглядывала приходящих за своими детьми взрослых в надежде, что в этот раз Колю заберет не мать, а сестра, но три дня ей не везло, и только сегодня девушка явилась.

— Мама нас ждет, — как будто что-то в этом упрямстве Женьке знакомо! Наверное, так смотрел на нее Коля — в первые дни, когда она изо всех сил пыталась разговорить его, нащупывала различные темы для бесед и все безрезультатно… Мальчик замыкался в себе, точно так же, как это сделала сейчас его старшая сестра, выдвигая вперед подбородок. Они очень похожи, одна кровь. Улыбнувшись, Женька отступила в сторону и попробовала подойти к разговору с другой стороны.

— Конечно, я все понимаю. Я только хотела обратить ваше внимание на то, какой Коля талантливый. Вы видели его рисунки? Мне бы очень хотелось, чтобы вы их посмотрели… Есть некоторые моменты, которые требуют разъяснения, и без вас мне не справиться, поможете мне? Это не займет много времени, хорошо? — Женька вопросительно посмотрела на девушку, и та, секунду поколебавшись, все же неуверенно кивнула и послушно последовала за Женей наверх, в ее кабинет. Коля, прыгая на одной ножке, поскакал за ними, то и дело, вскарабкиваясь на перила и съезжая по ним вниз, повизгивая при этом от удовольствия.

В кабинете Женька разложила на подоконнике Колины рисунки и попросила Наташу внимательно их рассмотреть. Коля, занятый рисовальной программкой на Женькином компьютере, можно сказать, бесповоротно выпал из реальности — его так захватили цветные круги и ломаные линии, что Женька сделала себе зарубку на память — при случае показать и другим малышам Пейнт Браш… Но это все потом. Сейчас, стоя возле Колиной сестры, она почему-то замирает от волнения — заметит ли девочка то, что увидела Женька, или скользнет равнодушным взглядом по каракулям брата и пожмет хрупкими плечами?..

— Он и дома все время это рисует, вот эти квадратики, только я не знаю, что это означает, — тихий голосок, похожий на шепот ветерка в листве. Наташа вообще выглядит… акварельно, иначе, не так, как большинство ее сверстниц. А сейчас у нее в глазах явственно читается беспокойство, наверное, переживает за брата, и за это Женька простила бы ей все на свете!

— Это звезды, Коля сказал, что они живут везде, что они свободные и очень красивые, и вы заметили? — они есть на каждом его рисунке, — Женьке показалось, или Наташины губы на один миг действительно раздвинулись в улыбке? Как будто легкий лучик пробежал по лицу девушки, осветив его и из просто симпатичного сделав удивительно красивым, но тут же пропал, и снова эти небесно-голубые глаза серьезно и внимательно смотрят то на Женьку, то на Колины рисунки, то на брата, трепетно сжавшего мышку и не отводящего взгляда от монитора.