Стоило леди Стакей уехать, как Мадди повеселела. Она аккуратно уложила бальное платье назад в коробку и задвинула её на шкаф.

— Здесь с ним ничего не случится, — сказала она, глядя вверх.

А Ольга снова задумалась. Если у графа приём по поводу его дня рождения, значит, от неё со Стэнли должен быть подарок. Что дарят мужчинам в этом времени и делают ли подарки вообще? Оставалось терпеливо ждать возвращения лорда Хардинга.

***

Окна пропускали в библиотеку много дневного света, но это не помогало. Как Ольга ни старалась, а размытые строки на серых листах фолианта читались с трудом. На очередной перевёрнутой странице они вовсе сменились грязно-жёлтым подтёком. И так было на следующих одиннадцати листах.

«Виконтесса» досадливо пробубнила:

— Как же так?, — и до боли сощурилась, всматриваясь в разводы. Всё было тщетно. Она подёргала цепь на книге, будто это могло что-то изменить.

— Что-то не так? — услышала Ольга за спиной.

Она настолько увлеклась исследованием рукописи, что не заметила появления лорда Малгри. Отметила по его мокрым сапогам, что он уже успел куда-то съездить. Мужчина небрежно отбросил со лба влажные волосы; его глаза излучали странный зеленоватый свет.

С утра пораньше навещал своих невест, — неприязненно заключила Ольга.

— Всё́ не так, — в сердцах сказала она, откинувшись на спинку стула и кутаясь в наброшенную на плечи шаль.

— Я говорил, что большая часть текста потеряна, — ответил Мартин без тени сомнения. — Ничего с этим не поделать.

— Понимаю, — вздохнула она. — Но записи прервались на самом интересном месте. Уж очень хочется узнать, чем закончилась история с изменой пфальцграфа. Или это были происки завистников?

Граф вместо ответа вздёрнул бровь и смерил Ольгу нечитаемым взглядом. Она поняла, что проболталась. Конечно, можно сказать, что всю прошедшую ночь, не смыкая глаз, она занималась переводом. Только лгать уж очень не хотелось. Да и её присутствие в библиотеке не осталось бы незамеченным.

— Значит, ты готова обсудить со мной перевод, — наклонился к ней граф, одной рукой держась за спинку стула, а другой переворачивая листы фолианта до нужной ему страницы — места, где обрывались записи пфальцграфини.

Ольга следила за рукой его сиятельства, вдыхая запах вяленой вишни, особенно остро чувствующийся после прогулки под дождём. Нарастающая волна недовольства поднималась в душе. Чем было вызвано раздражение, она понимала хорошо. Граф Малгри ей нравился. Очень нравился. С тех пор как она узнала, что он собирается жениться, ни о чём другом думать не могла. Перевод аллигата отвлёк бы от неудобных мыслей, но не вышло.

— В книге есть ещё русский текст? — спросила она, слегка повернув голову. — Я не всё просмотрела, — её взгляд упёрся в выбритую до синевы щёку графа, поднялся к глазам.

— Есть немного. В самом конце, где два языка перекрывают друг друга.

Мужчина не смотрел на неё и казался спокойным. Старался не показать, как взволнован близостью женщины. Как сдерживает себя, чтобы глубоко и жадно не вдохнуть её запах. Ему не нужно смотреть на неё в упор, чтобы видеть лёгкий румянец на нежной коже щёк, пересохшие от волнения губы, трепет ресниц. Нужно быть совсем уж слепым, чтобы не заметить, как вздымается её грудь и прерывается дыхание, а тонкие пальцы теребят кисти шали.

— И что там? — её глаза опустились на его рот.

— Там всё хорошо, — губы его сиятельства дрогнули в подобии улыбки. — Пфальцграфиня ждёт ребёнка.

— Да? — усомнилась Ольга, поднимая глаза на портрет семейства Бригахбургов. Всмотрелась в старших и младших детей. — Значит, всё обошлось… А этого ребёнка нет на картине, — тихо подытожила она.

Граф Малгри, открыв нужную страницу, выпрямился. По нему было видно, что он никогда не сопоставлял записи в рукописи с изображёнными на картине лицами.

— Слишком большая разница между старшими и младшими детьми, — сказала Ольга. — Вы не ошиблись в переводе?

Она понимала, что ребёнок мог не родиться или умереть в младенчестве. Жалость к незнакомой женщине, живущей восемьсот лет назад, переполнила душу.

— Всё может быть, — повернулся к ней его сиятельство и бодро начал: — Итак, на чём мы остановились?

— Я обязательно должна что-то говорить? — понимая, что он имеет в виду, Ольга искала нужные строки в рукописи. — Разве моё мнение важно для вас? Всё и так ясно.

— Шэйла, если бы было иначе, я бы не спрашивал.

Хорошо, что граф напомнил, что она «виконтесса». Этот мужчина, кстати, почти женатый, имел право нравиться Ольге, но не Шэйле — супруге его сына.

— Вы спрашивали про подвал. Я поняла, что он является… эмм… переходом в другой мир, из которого пришла пфальцграфиня. Им пользовались не раз. Двое мужчин ушли оттуда и один вернулся. Возможно, вернулся второй, но… А больше таких рукописей нет? — оторвала глаза от фолианта Ольга. — Эта под номером девять. Значит, их должно быть… — она замолчала, поняв, что… ничего не должно быть. Прошло столько времени! Века!

— Н-нет, — качнул головой Мартин, удивлённый откровенностью женщины, сидящей перед ним. Она говорила обстоятельно, с полной уверенностью в том, что не ошибается в выводах.

Он взял стул и сел рядом с виконтессой, кивком приглашая её продолжить.

— Жаль, — вздохнула она. — Непонятно, как работает портал.

— Портал? От латинского «ворота»?

— Да, ворота в другой мир. В подвале поминается решётка и вода, уходящая в никуда.

— В никуда, — повторил граф Малгри. — Ты уверена в переводе? Я понял это место не так.

— Уверена. Возможно, имеется в виду колодец, и когда там есть вода, нужно в него прыгнуть. Знаете, что я вспомнила? Шопенгауэр называет наш мир худшим из возможных. Понимаете? Значит, есть другие миры?

— Шэйла? — отстранился его сиятельство, всматриваясь в неё, будто видел впервые.

— Что? — в вопросе прозвучал вызов. — Я не могу читать Шопенгауэра и понимать, о чём он пишет? — возмутилась она. — Вы о женщинах такого же мнения, как ваш кумир?

Кажется, она слишком разволновалась. Ольга глубоко вдохнула, задерживая воздух в лёгких. Лицо горело. То, как смотрел на неё мужчина, ей не нравилось. И он молчал.

— Мне продолжить или уже хватит? У вас не создалось впечатление, что мы с вами… того? Или только я, но с вашей подачи, — рассмеялась она, поправляя съехавший платок и нечаянно касаясь руки графа.

Он тряхнул рукой и Ольга, запрокинув голову, засмеялась громче:

— Вы меня боитесь? — ситуация забавляла и пугала одновременно. — Разве я похожа на умалишённую? Не забывайте, что это рукопись ва́шего рода и это в ва́шей родословной есть белые пятна, а не в моей. Вы попросили меня высказать своё мнение — я высказала.