– Да, но их невозможно спутать.

Хилари наклонилась вперед:

– У многих людей рыжие волосы.

Анни теребила подол юбки, продолжая смотреть на Хилари. Она удивленно ответила:

– Но не такие, как у него.

– Почему же?

– Они закрывают шею, слишком длинные для джентльмена. Их ни с чем не спутаешь.

Хилари вспомнила волосы Берти Эвертона. «Слишком длинные для джентльмена», как сказала Анни. Она кивнула:

– Да, у него длинные волосы.

Анни тоже утвердительно кивнула.

Хилари вернулась к заявлению.

– Значит, это все, что касалось звонка. Вы не видели его лицо, только затылок и рыжие волосы. А вечером он снова позвонил?

– Да.

– В половине девятого?

– Да.

– Он попросил принести печенье и сказал, что ему нездоровится и он собирается лечь спать. Вы принесли ему печенье?

– Да.

– Миссис Джемисон, а в этот раз вы видели его лицо?

Сердце Хилари тревожно забилось, когда она задала этот вопрос, поскольку все зависело от ответа, буквально все, для Джеффа и для Мэрион.

На лбу Анни Джемисон появилась прямая глубокая морщина.

– Он позвонил, – медленно произнесла она, – я постучала и вошла.

– Как вы вошли? – неожиданно спросил Генри.

Она посмотрела на него с недоумением.

– Дверь была немного приоткрыта.

– А была ли она приоткрыта, когда он звонил днем насчет звонка?

– Да, сэр.

– Она была открыта в обоих случаях? Вы уверены?

– Да, уверена.

– Хорошо, продолжайте, пожалуйста.

Она повернулась к Хилари.

– Вы постучали и вошли, – напомнила она.

– Да. Мистер Эвертон смотрел в окно и сказал не поворачиваясь: «Мне нездоровится, я собираюсь лечь спать. Принесите мне немного печенья».

– А когда вы вернулись с печеньем, что делал он?

– Он умывался, – ответила Анни Джемисон.

– Умывался?

– Да, вытирал лицо полотенцем.

Сердце Хилари запрыгало.

– Значит, и на этот раз вы не видели его лица?

Анни взглянула на нее с удивлением.

– Он вытирал его маленьким полотенцем.

– Он что-нибудь сказал?

– Да, он сказал, чтобы я оставила печенье. Я оставила его и вышла из комнаты.

Хилари снова посмотрела на заявление.

– Вы заявили, что подумали, будто ему нездоровится оттого, что он выпил?

– Да.

– Почему вы это предположили?

Анни пристально посмотрела на нее.

– Я не предполагала, я была уверена.

– Почему? Вы же не видели его лица.

– В комнате стоял сильный запах спиртного. И он так странно разговаривал – будто это вовсе не его голос.

– Понятно.

Хилари пыталась не думать о том, что все это может значить. Она вновь взглянула на листок бумаги у себя в руке.

– А когда вы принесли ему чай в девять часов на следующее утро, он чувствовал себя нормально и выглядел как обычно?

– Да, тогда он выглядел хорошо.

– И в этот раз вы разглядели его лицо?

– Да, это был он.

Тут вмешался Генри:

– Значит, миссис Джемисон, вы ни разу не видели лица мистера Эвертона во вторник, 16 июля. В своем заявлении вы упоминаете послеобеденное время, то есть, как я полагаю, вы не видели его и утром?

– Нет, я его не видела. Дверь его комнаты была заперта.

– Значит, во вторник, 16 июля, вы ни разу не видели лица мистера Эвертона?

– Нет. – Она хотела еще что-то сказать, но запнулась, переводя удивленный взгляд с Генри на Хилари и обратно. – Но если это был не мистер Эвертон, тогда кто же?

Они понапрасну побывали в трех гаражах и опоздали к ленчу. Кузина Селина была недовольна. Она сказала, что это не имеет значения, голосом человека, который изо всех сил старается оставаться вежливым, несмотря на сильное искушение. Она поджала губы и сообщила о своих опасениях относительно мяса, которое могло оказаться пережаренным. Откусив кусочек, она вздохнула и закатила глаза кверху, после чего принялась есть говядину с брюссельской капустой с видом мученицы.

Пока в комнате находилась служанка, Генри и Хилари старались поддерживать разговор, но как только они остались одни, миссис Макалистер скорбно произнесла:

– Жаль, что Мэрион не хочет изменить фамилию. – Эти слова означали начало назидательной проповеди. И кузина Селина принялась энергично читать свои наставления. Она всегда считала, что Мэрион не следовало выходить замуж за Джеффри Грея.

– Привлекательные молодые люди редко становятся хорошими мужьями. Мой дорогой супруг…

Далее последовал длинный список достоинств профессора, который, несомненно, не славился внешней привлекательностью. Как сказала позже Хилари:

– Он был таким милым человеком, но внешне напоминал рыжую обезьянку.

Оставив профессора, вдова снова вспомнила о своих неоднократных советах Мэрион.

– Если бы она прислушалась к ним, то сейчас не находилась бы в таком плачевном положении. Был один молодой человек, за которого я с радостью отдала бы ее замуж. Но нет, она настояла на собственном мнении. А что в результате? Вам положить еще говядины, капитан Каннингем? Тогда, будьте добры, позвоните в этот звонок, чтобы позвать Дженни.

– Генри, я этого не выдержу, – сказала Хилари, когда они снова оказались на улице. – Чем займемся теперь: Глазго или гаражами? Она будет отдыхать до вечернего чая.

– Если поедем в Глазго, не сможем вернуться к чаю.

– Мы можем позвонить и сказать, что нас задержало важное дело, как обычно.

– Давай я поеду, а ты останешься здесь, – предложил Генри.

Хилари топнула ногой по асфальту.

– Послушай, дорогой, скажешь это еще раз – и увидишь, что произойдет! Ты думаешь, я останусь здесь, чтобы болтать с кузиной Селиной, пока ты будешь выведывать все в одиночку? Если так, то ты ошибаешься, вот и все!

– Хорошо, хорошо, не нужно волноваться из-за этого. Мы поедем в Глазго завтра. А сегодня днем займемся гаражами, хотя не представляю, неужели мисс Сильвер не понимает, что вряд ли кто-нибудь вспомнит о какой-то там машине спустя год. Это пустая трата времени, но давай продолжим.

– А может, все-таки нам повезет, – ответила Хилари.