Сталкер приглядывался к уцелевшим вывескам, но, скорее, для очистки совести. Здесь, у метро, явно все было давно разграблено – окна и двери домов чернели пустыми проемами, изнутри все полезное выгребли давно. Он и не заметил, как дошел чуть ли не до середины бульвара. Держался возле домов, старался быстро пересекать переулки, заглядывал осторожно во дворы. Там было тихо. Шум доносился главным образом с бульвара: трещали ветви, словно кто-то продирался сквозь них, один раз раздалось довольное уханье. Слышался порой издали и громкий плеск, будто в пруду, находящемся где-то впереди, разыгрались русалки.

Истомин зачем-то осторожно перешел улицу и подошел к чугунной ограде бульвара. Деревья здесь росли не так плотно, и можно было кое-что разглядеть.

За оградой, среди огромных валунов, действительно сидел лысый каменный человек с лопатообразной бородкой, задумчиво глядя перед собой. И сбоку скромно торчали два каменных столбика – один повыше, другой пониже. Не иначе, те самые идолы. Датчанину захотелось подойти поближе. Очень уж это место было… спокойным, что ли.

Он сделал еще несколько шагов, прячась за деревьями, не желая выходить на открытое место – и не зря. Вдруг возле памятника скользнула черная тень – одна, другая. И в слабом свете луны Сергей увидел, как несколько остроухих псов – если это были псы, конечно, – уселись в кружок возле памятника. Сначала ничего не происходило. И вдруг один из них, задрав морду, протяжно, тоскливо завыл. Датчанину вдруг померещилось, что глаза идола, что был пониже и пошире, жадно блеснули в полутьме. Идол словно глядел прямо на человека. Тут остальные псы откликнулись – и сталкер на негнущихся ногах отступил назад. Ему все чудились каменные глаза, которые пытались найти его во мраке. Опомнился он только возле метро – и тут же отругал себя за трусость. «Раскис, вспомнил бабьи сплетни – куда это годится? Пока не поздно, нужно постараться найти хоть что-нибудь, не возвращаться же с пустыми руками». И он осторожно двинулся туда, где, зажатая с двух сторон массивными домами, уходила вдаль Мясницкая. Нарядный чайный домик, оформленный в китайском стиле, расписной, с драконами, фонариками, иероглифами, находился совсем недалеко от метро. Сергей помнил, пару раз ему случалось бывать здесь в прежней жизни. Правда, в метро ходили странные слухи об этом месте – якобы добраться до него удавалось многим, но тех, кто вернулся оттуда с добычей, можно было по пальцам сосчитать. Да и тех, кто вообще оттуда вернулся. Что ж, недаром высоко ценился в метро хороший чай. Впрочем, умельцы с ВДНХ приспособились и из грибов делать вкусный напиток, но Датчанин мог бы поклясться – ни в какое сравнение с настоящим, прежним чаем этот суррогат не идет.

Громоздкое здание бывшего главпочтамта осталось сзади, Датчанин уже приближался к своей цели – магазину, который теперь, когда яркие краски его потускнели, казался даже еще красивее. Но кое-что сталкеру активно не нравилось. Окидывая взглядом остовы машин и сидевших в некоторых из них за рулем покойников, он вдруг увидел относительно свежий труп. Мужчина в химзе и противогазе свисал из открытой дверцы машины – было такое чувство, что решил он покататься, да что-то не срослось. Руки мертвеца были обглоданы, но случилось это еще при жизни или повреждения были посмертными, трудно было уже установить. У Датчанина мелькнула было мысль поискать, например, сталкерский жетон несчастного, но он тут же понял, что сил его на это не хватит. «Ладно, – решил Истомин. – Если все-таки вернусь в метро, то расскажу о находке». Ближе ко входу в магазин он увидел еще одно тело в химзе. Все это ему совсем не нравилось. Тем не менее он решительно взялся за ручку тяжелой двери, и та не сразу, но поддалась. Сталкер шагнул внутрь, осторожно светя фонариком.

И чуть не споткнулся об еще одно тело. Труп лежал лицом вниз, одна рука была откинута, словно перед смертью этот человек пытался сгрести к себе рассыпавшиеся коробочки с чаем. Датчанин, вздрогнув, осветил ближайшее пространство – вроде все тихо. Опрокинутые прилавки, чай в коробках и россыпью прямо на полу – целое богатство. Но что-то же убило всех этих несчастных? Еще один мертвец приткнулся в углу – сидел, откинув голову. Противогаз валялся рядом, словно незнакомец сорвал его в приступе удушья. Датчанин лишь мельком глянул на обезображенное тлением лицо бедняги – и тут же отвел глаза. Потом опять заставил себя взглянуть – но ран на теле не обнаружил. Больше того, если на улице тела были явно объедены хищниками, то здесь их никто не тронул. «От страха, что ли, они умерли?»

Впрочем, Истомин не стал долго размышлять об этом. Он решил побыстрее набрать чая – столько, сколько сможет унести, – и уходить, пока то, что прикончило этих бедолаг, не добралось и до него.

Он торопливо пихал коробочки в рюкзак, с сожалением косясь на груды просыпавшегося из разорванных упаковок чая. Дышать почему-то становилось все труднее, хотя фильтр в противогазе он недавно поменял. Сталкеру вдруг стало невыносимо грустно – так, что даже в глазах защипало. Он подумал с тоской: «Сколько же народу отдало свои жизни за этот растреклятый чай? Дорого же нынче продукты обходятся». Он проникся нежностью к этим неизвестным ему сталкерам. А вот рядом валялся уже обглоданный череп. Датчанин задумчиво взял его в руки, повертел.

– Бедняга, – сказал он, обращаясь к черепу. – Вот жизнь наша – суетимся, мечемся. А конец у всех один. Интересно, кем ты был при жизни? Может, я тебя даже знал?

Сталкер понимал, что с ним творится что-то неладное. «Не вовремя я расчувствовался. Надо бы, кстати, посмотреть – может, что-то из оружия у этих бедолаг было? Или кто-то уже унес?»

Вдруг он заметил движение в дальнем углу. Из-под опрокинутого прилавка выползала черная остроухая собака с длинной мордой. Сталкер напрягся, перехватывая автомат поудобнее. Но животное не проявляло пока агрессивности – только пристально глядело на человека сверкающими глазами. Датчанину стало жутко. Не сводя глаз с собаки, он осторожно стал выпрямляться. И тут что-то шевельнулось в другом углу. Труп, до тех пор сидевший неподвижно, покачнулся, словно пытаясь подняться или, наоборот, окончательно свалиться. Сергей похолодел от страха. Он пытался себя успокоить – мол, наверняка это вызвано какими-то естественными причинами: может, тело переместилось из-за каких-нибудь мелких трупоедов, а может, газы… Но тут мертвец повернул к нему обезображенное лицо – и Датчанин с ужасом увидел, что это Маша.

Что было дальше, он помнил плохо. Он пытался подняться, но руки и ноги отказывались слушаться. В голове шумело. Потом он вдруг увидел прямо перед собой Грибоедова – тот смотрел укоризненно. Вдруг его лицо стало меняться на глазах – и Датчанин увидел, что ему улыбается Диджей. Ехидно так улыбается.

– Ну что, вот и свиделись? Я так и думал, что ты на месте не усидишь. Все бы вам мародерствовать.

– А что, добру теперь пропадать, что ли? – коснеющим языком возразил Датчанин.

– Вот, значит, как ты заговорил? Что ж, бери свою добычу… если сможешь.

– Чего ты привязался ко мне? Тебя нет. Ты – просто воспоминание.

– Откуда тебе знать, кто я? – захихикал парень. – Ладно, так и быть, уговорил. Сознаюсь. На самом деле я – король ящериц. Правда, несведущие думают, что он давно умер, но на самом деле он – бессмертен. Нет, не буду примазываться к чужой славе. Может, мне стать повелителем вичух? Правда, они меня не слушаются. Хотя кто-то ими определенно руководит. Значит, это место уже занято. Тогда, может, мне сделать своими подданными горгонов и стигматов. Они будут платить мне дань… приносить жертвы. И тебя… принесут. Хотя, я подумаю. Ты – любопытный собеседник.