— Почему ребенок выбежал? — рычит он, надвигаясь навстречу.

Она останавливается, вцепившись от страха в перила. Я прижимаю дочь к себе, чтобы она случайно не увидела, что произойдет. Толя бьет ее по лицу, и красотка падает, как подкошенная. Удивленный всхлип заканчивается тишиной. Она знает, что лучше заткнуться. Толя поднимается наверх, бросив напоследок:

— Последи за ребенком. Ника! Иди за мной.

Девушка сидит на ступенях, пялясь на меня. У нее мультяшно большие синие глаза, полные страха и изумления. Сил Толя не пожалел, но она не плачет. Значит, не в первый раз. Я не хочу выпускать дочку, но все-таки беру за плечи и смотрю в повзрослевшие глаза, полные паники.

— Мне нужно поговорить с папой. Побудь с тетей, хорошо?

— А ты не уйдешь? — у нее дрожат губы.

Я глажу по красивым косичкам «елочкой», которые заплела новая пассия Толи.

— Не уйду, — я вспоминаю оставленную в «мустанге» игрушку. — Я тебе зайца привезла, помнишь, обещала? Отдам попозже…

Полинка меня не отпускает, приходится вставать вместе с ней. Обхватив меня руками и ногами, она висит на мне теплым комочком. Придерживая ее за спину, я поднимаюсь вслед за Толей на второй этаж, где он устроил себе что-то вроде кабинета. Перед самой дверью передаю ревущую дочку новой девушке Толи, шепчу напоследок:

— Полина, я за тобой пришла… Мы теперь всегда будем вместе. Нам с папой нужно поговорить.

Девушка воркует с Полинкой, унося ее по коридору, а я вхожу в комнату. Минуту назад, я дрожала от ужаса, но встреча с дочкой придала необходимых сил. Я точно знаю, что ему нужно и это играет на меня…

— Дочь благодари, что не избил до полусмерти. Где паспорта?

Толя закуривает крепкую сигарету и садится в кресло. Только после этого смотрит в глаза. Он уже взял себя в руки, хотя пальцы еще дрожат после приступа гнева. Телефон кладет на столешницу, словно ждет звонка.

— У Беспредельщика, — отвечаю я, это не ложь, документы действительно остались в машине. Жду, что меня будут расспрашивать о его семье, обо всем, что видела, пока жила с Алексом, и что может помочь Толе. Но он молча пялится, прикидывая, как выгоднее разыграть козырь.

— Ты понимаешь, — он тушит сигарету в тяжелой пепельнице из черного стекла, — зачем он взял тебя в жены, сука ты драная?

— Он меня заставил.

— Да не ври. Передали, как ты по казино дефилировала. Он за тебя морду бил уважаемому человеку. Это был общий план или только его? Прикончить меня хотели за наследство?

— Толя… — голос начинает дрожать.

Не в моих планах, чтобы он вновь разошелся.

— Заткнись, пока не врезал.

Я смолкаю.

За время, что я провела с Беспредельщиком, я отвыкла от парализующего страха, который въедался, как кислота, до костей. Если он решит, что я тоже это планировала, а не была пешкой в чужой игре — мне не жить. А он, циничный и недоверчивый, к такому и придет выводу рано или поздно.

Толя трет серые от седой щетины щеки. Дела не ладятся — это видно по опасному повороту головы, злобе в глазах. Или встреча с Алексом не состоялась или что-то пошло не так. Иначе он избил бы меня сейчас, когда дочь не видит. Толя не знает, как поступить, поэтому медлит.

Я собираюсь с духом и предлагаю:

— Позвони ему. Он отдаст документы, если ты отпустишь… — долго мнусь, не зная, какое местоимение подобрать и решаюсь, — отпустишь нас.

Кого — нас, не уточняю. Боюсь, что он выкинет, если назову имя дочери вслух. Отчаянно надеюсь, что согласится и боюсь напроситься на избиение ремнем. Но Толя пять лет толком не видел дочери и отнял ее, чтобы наказать меня.

Толе не нужна Полинка, ему нужно уехать из страны. Я надеюсь, что он согласится на сделку.

Неожиданно его разбирает неприятный, булькающий смех.

— Ты кем себя возомнила? — Толя снова закуривает, давится дымом и кашляет. — Решила, Беспредельщику нужна старая подстилка? Ему нужны деньги!

В этом есть истина. Алекс заключил брак, чтобы заполучить наследство. Если Толя смотается с деньгами за границу, ему ничего, кроме нас с Полинкой, не достанется… Но ведь и без нас он ничего не получит.

— Пока мы у тебя, это ему ничего не даст.

— Заткнись, — беззлобно огрызается Толя, но я вижу, что заставила его задуматься.

Вспоминаю, как Алекс в казино не побоялся разбить лицо его приятелю и потом специально отпустил, чтобы донес Толе, как у нас все серьезно. Лишь бы заглотил наживку. Лишь бы повелся…

— Иди давай, — бросает он. — Накрывайте на стол со Светкой. Полный дом бесполезных баб.

Я выхожу в коридор и приваливаюсь к стене в полуобморочном состоянии. Светлана, которая так и бродила по коридору, настороженно таращится голубыми глазами. Не знает, чего ждать. Не решается приблизиться, не понимая, соперницы мы или нет, и просто ссаживает Полинку на пол. Та бежит ко мне, я приседаю на корточки, подхватываю на руки и иду к лестнице.

— Велел накрыть на стол, — говорю я Светке. — Покажешь, где кухня?

Кухня отделана в деревенском стиле: кругом резное дерево и луковые плетенки на стенах. На столе, сбитом из деревянных отполированных панелей, стоит подставка с готовым шашлыком — оказывается, отсюда пахло. Светлана торопливо достает из шкафа стопку тарелок и относит в столовую. Здесь есть еще дверь — я дергаю ее, заперто. Смотрю через окошко на задний двор с мангалом.

— Все двери закрыты, — глухо говорит Полинка мне в ключицу. — На улицу нельзя выходить.

— Ну и ничего, — отвечаю я. — Там все равно холодно!

Я говорю преувеличенно бодро и ненавижу себя за это. Дочка у меня не глупышка, а по тоскливым глазам видно, как разлука заставила ее повзрослеть, она все прекрасно понимает. Как зверек прижимается ко мне, крепко стиснув шею. Уже не ревет, почти не двигается — у меня сердце разрывается от боли.

Светлана возвращается за приборами, берет стопку салфеток, выгружает на поднос стаканы и бокал для коньяка. Посуды слишком много — на восьмерых. Охрана тоже будет ужинать.

Мне становится жаль девчонку, которая обслуживала толпу мужиков, и при этом ухаживала за ребенком. Выбора у нее не было, когда Толя взял ее с собой. Не из-за чувств, судя по тому, как с ней обращаются, а вместо прислуги, жены и няньки. Я благодарна за дочь. Судя по тщательно сплетенным косам, к обязанностям она относилась серьезно.

— Давай помогу, — я сажаю Полинку на стол, и начинаю резать хлеб. На очереди овощи и зелень.

— Вот хорошо, — искренне радуется она. — Я пока Поле погрею… Тебе суп или фрикадельки?

Полина мрачно смотрит на нее.

— Суп, — улыбаюсь я.

Светлана лезет в холодильник. Становится видно, что под облегающим платьем ни намека на белье, а у босоножек высоченные каблуки. На стройных лодыжках несколько сходящих синяков. Мне интересно, есть ли у нее шрамы на спине, как у меня.