– Пусть кто-нибудь из парней мне перезвонит, – вполне ожидаемо ответил он.

– Сегодня никто из них в офис уже не вернется, – сообщила я. На другом конце повисло молчание. Наконец Бруно решился:

– Что ж, не могли бы вы в таком случае принять мой заказ.

Этот случай не произвел революции в моих отношениях с Бруно, но стал каким-никаким началом. Он по-прежнему явно предпочитал договариваться с мужчинами, но «повысил» меня в своих глазах до служащих второго порядка. Мне он доверял стандартные заказы, если же ему нужна была консультация по новой продукции, он всегда ждал «кого-нибудь из парней».

Наше деловое знакомство могло бы никогда не зайти дальше этой точки, если бы однажды я не нашла несоответствие в одном из его заказов, что позволило мне «набрать очки» у Бруно. Он разворчался, когда я сказала, что номер партии и описание не совпадают, но все же выдавил неохотное «благодарю» после того, как проверил свои записи, чтобы узнать, права ли я.

После этого Бруно постепенно преисполнился уверенности во мне. По привычке он однажды все же заявил, что ему нужна информация и он хочет поговорить «с кем-нибудь из парней». Однако не успела я перевести звонок, как он уже отказался от своей просьбы:

– Впрочем, может, и вы знаете… – проговорил он. – Вы, похоже, много знаете – для женщины.

Впоследствии рост бизнеса потребовал кадровых перемен в нашей компании. Меня повысили, а на мое место взяли нового человека. И хотя это был мужчина, Бруно предпочитал разговаривать со мной. «Я подожду», – говорил он, если ему сообщали, что я на другой линии. Или: «Пусть она мне перезвонит».

Через пару лет я стала вице-президентом, и хотя в мои обязанности больше не входило общаться с клиентами лично, я оставила себе Бруно. Для меня он был символом моего успеха в мужском бизнесе.

Вся эта панорама событий мелькнула перед моим мысленным взором в ту декабрьскую пятницу 1970 года, когда оказалось, что Бруно хочет встретиться лично по какому-то нерабочему вопросу. К слову сказать, до этого момента мы общались только по телефону. Наконец-то я встречусь с человеком, который сыграл такую важную роль в моей карьере! Я горела нетерпением.

Он приехал в субботу утром и нашел меня на складе.

– Миссис Бейли? – спросил он.

Мы пожали друг другу руки и направились для беседы в мой кабинет. Обмен фразами, не связанными с бизнесом, требовал огромных усилий с его стороны, но теплота, струившаяся между нами, не нуждалась в вербальном выражении.

Через некоторое время, ведя себя скорее как стеснительный первоклассник, а не как крутой бизнесмен, Бруно вытащил из кармана маленький сверток.

– Рождественский подарок, – пояснил он.

То, как он подошел к выбору подарка, меня растрогало. Он наконец стал воспринимать меня как партнера по бизнесу, но флакончик дорогих духов также говорил, что он не перестал считать меня женщиной – и что моя женственность для него так же значима, как и моя деловая хватка.

Некролог в университетской газете привлек мое внимание. Один из моих давних преподавателей, профессор Б., скончался. Я не виделась с ним и не думала о нем больше пятнадцати лет. Его фото пробудило воспоминания – и ни одно из них не было добрым.

Профессор Б. преподавал материаловедение, а мы с моей подругой Нэнси были единственными девушками на курсе. На одном из занятий профессор Б. пустил по рядам новый материал с высокой степенью абсорбции, предназначенный для использования в одноразовом детском подгузнике. Нэнси с показной брезгливой осторожностью взяла его в руки, намекая, что не желает иметь ничего общего с подгузниками! Профессор не упустил шанса поддержать шутку.

– Да-да, вам стоит к нему привыкнуть, юная леди! – объявил он. – Лет через пять-десять вы перестанете работать инженером, а будете тихо сидеть дома, воспитывать детей и менять подгузники, как вам и полагается.

Группа затихла. Мы были ошарашены. Нэнси завоевала уважение однокурсников своими способностями, и никто из нас не считал, что с ней следует разговаривать подобным образом. Все мы знали, что из нее получится прекрасный инженер, а если она решит родить детей, то наверняка сможет совмещать оба эти занятия. Хотя эти резкие слова были обращены к Нэнси, я понимала, что они предназначены и мне. Юноши из группы стали заступаться за Нэнси, их поддержка согревала душу. Вместе с нашими одногруппниками я и Нэнси завершили семестр и навсегда распрощались с профессором Б.

Прошло чуть больше пятнадцати лет, профессор Б. умер. Нэнси стала главным инженером в региональной энергетической компании. Я работала над диссертацией в области биомедицинской инженерии в другом университете. Мы обе строили многообещающую карьеру, каждая свою.

А недавно я случайно узнала, что первый подгузник изобрела женщина, Мэрион Донован, когда сама стала матерью и столкнулась с проблемой грязных пеленок и испачканной одежды и белья. Эх, профессор Б., вы ошиблись дважды!

Они прислали мне цветы. Я сэкономила им миллионы долларов – а они прислали мне цветы. Понимаю, они хотели как лучше, но, честное слово!..

Я работала аналитиком на Уолл-стрит и очень хорошо делала свое дело, определяя, какие акции пойдут вверх, а какие упадут. Была одна компания, которую я знала очень хорошо, акции которой рекомендовала годами. В какой-то момент я поняла, что они переоценены и цена на них непременно упадет в ближайшее время.

Я сказала об этом нескольким клиентам, крупным профессиональным инвесторам, и посоветовала тем, у кого были эти акции, снять сливки, сбросив их.

Вот потому-то я и получила цветы – потому что акции той компании действительно пошли вниз, и один из моих милейших клиентов хотел поблагодарить меня за то, что я выручила его раньше, чем он лишился всей своей прибыли.

Конечно, клиенты платили мне комиссионные, и в общем-то я зарабатывала совсем неплохо. Но я знала, что за такую же работу мужчины-аналитики зарабатывают больше меня, и уж, конечно, в качестве благодарности им не присылают цветочный веник.

Когда все это мне надоело, я решила открыть собственный хедж-фонд, чтобы самой управлять тем, что зарабатывала. Когда руководишь хедж-фондом, все дело в чистой математике. Если ты принимаешь правильные решения, то получаешь двадцать процентов прибыли. И не имеет значения, кто ты – мужчина, женщина или игуана. Математика – это математика.