— Но раз все так благополучно разрешилось, почему вы не восстановили отношения с сестрой?

— Это исключительно моя вина: Оля не могла не чувствовать моего предубеждения в отношении Стасика. Она до беспамятства обожала этого ребенка, надышаться на него не могла, и то, что случилось с его сестрой, заставило ее окружить его еще большей любовью. Возможно, если бы я попыталась поставить себя на место Оленьки, мне удалось бы вернуть ее доверие, но я была слишком горда, чтобы сделать первый шаг, и чересчур уверена в собственной правоте. Я так жалею, что не смогла приехать на ее похороны, но я тогда тяжело заболела, мне предстояла серьезная операция, и я… А о смерти Дениса я и вовсе узнала случайно, от общих знакомых. Я до сих пор виню себя за то, что не попыталась наладить отношения с Денисом и Стасиком после смерти сестры — это, наверное, была моя самая большая ошибка в жизни!

— Так вы избавились от своего предубеждения?

— До меня, при известных вам обстоятельствах, дошло, что я ничего не понимаю в этой жизни и совершенно не разбираюсь в людях!

— Вы о своих сыновьях?

Женщина кивнула, поджав тонкие губы.

— Никогда не предполагала, что мои собственные дети так со мной поступят — мне такое и в страшном сне не могло присниться! А ведь они — моя плоть и кровь… Теперь вот появились вы и рассказали, что Стасик стал человеком, сделал карьеру, — это же настоящее чудо… Вот и выходит, что я ошибалась, а Оля была права, считая, что любовью и верой можно изменить обстоятельства, да и саму судьбу!

Рита полезла в сумочку и вытащила фотографию, найденную в доме Литовченко.

— Анфиса Петровна, это ведь ваша сестра с мужем? — спросила она, протягивая снимок женщине.

— Да, это они и Стасик… Откуда это у вас?

Рита неопределенно качнула головой — она же решила не рассказывать о том, что Стас оказался замешанным в дело об убийстве.

— Только тут кое-кого не хватает, — добавила Анфиса, возвращая фото.

— Знаете, кого?

— Я сейчас вернусь.

Тетка Стаса встала и вышла. Рита удивленно проводила ее глазами, но осталась на месте, заинтригованная. Минут через десять женщина вернулась.

— Вот, посмотрите — у меня есть такая же, — сказала она, протягивая Рите прямоугольник из плотной бумаги. — Ну, почти такая.

Рита взяла в руки фотографию, идентичную той, что была у нее, — за одним-единственным исключением: на снимке Анфисы рядом с отцом Стаса стояла худенькая темноволосая девочка в белом накрахмаленном платьице и с огромным бантом на затылке.

— Оля решила сфотографироваться незадолго до трагедии, — пояснила Анфиса. — Один снимок прислала мне. Думаю, они с Денисом хотели доказать, что у них все хорошо.

Идеальная семья: мама, папа, дочка и сын. Только люди на снимке вовсе не выглядели счастливыми. Ольга Петровна казалась уставшей и измученной, пытающейся растянуть губы в улыбке. Ее муж сидел, будто кол проглотив, с таким выражением лица, словно от этой «фотосессии» зависела его жизнь. Стас, совсем еще маленький, безучастно смотрел куда-то в сторону, мимо камеры… И только темноволосая девочка с белым бантом глядела прямо в объектив, широко и счастливо улыбаясь, довольная собой, жизнью и всем миром.

Рита снова расположилась на облюбованной ею террасе. Другие постояльцы уже отправились спать, и только она одна сидела в сгущающихся сумерках, глядя на звезды. Вечер выдался ясным и теплым, и Рита, купив в городе бутылку вина, кайфовала в одиночестве. Она чувствовала бы себя великолепно, если бы не мысли о беседе с Анфисой Петровной. Первой ее мыслью по выходе из дома престарелых было позвонить Стасу и рассказать о том, что у него, оказывается, где-то есть родной человек. Но потом она задумалась, стоит ли торопиться: во-первых, неизвестно, жива ли Елена и где сейчас находится, а если жива, то в каком она состоянии? Учитывая, что в психушку девочка попала только потому, что ее по малолетству нельзя было посадить в тюрьму, вряд ли она оттуда вышла. Скорее всего, Лена стала постоянным пациентом. Ее наверняка пичкали убойными седативными препаратами и, возможно, превратили в овощ… Нужна ли Стасу такая сестрица? А если она стала еще более агрессивной и опасной?

Нет, рано сообщать Стасу о сестре — тем более что непонятно, каким образом все это связано с убийством Марка и покушением на солистов Black’n’White. Литовченко так и не сумели вразумительно пояснить, как снимок семьи Стаса попал в их дом. То, что они избавились от бабушкиных семейных фотографий, делало невозможным это выяснить. Оставался один-единственный вариант, который Рите совершенно не нравился, но напрашивался сам собой: снимок оставили убийцы. Загадочные «Полина» и «Вадик» — кто они такие и какое отношение имеют к семье Стаса? Если верить Анфисе, у него нет других родственников, кроме тети и ее сыновей, а подозревать их в душегубстве нет оснований: они, конечно, подонки, раз бросили мать в бедственном положении, однако ни у одного из парней нет причин ненавидеть Стаса. Да что там ненавидеть — скорее всего, они либо вовсе не знают о его существовании, либо забыли о том, что когда-то у них имелся двоюродный брат… Который, строго говоря, и не брат вовсе!

Потянувшись за телефоном, Рита набрала Светлану. Слушая длинные гудки, она вдруг сообразила, что уже поздно и девушка может спать, однако ее помощница ответила:

— Маргарита Григорьевна, я уже сама собиралась звонить!

— Что-то случилось?

— Да нет — во всяком случае, ничего плохого.

— А хорошего?

— Ой, и не говорите! Ребят наперебой приглашают везде и всюду, они прямо нарасхват. По-моему, у них крышу сносит — и страшно, и здорово!

— Не думаю, что светиться на экране сейчас правильно, — пробормотала Рита встревоженно. — Это может разозлить тех, кто устроил свистопляску вокруг группы!

— Бесо тоже так считает, но Мирский вне себя от счастья!

— Кто бы сомневался… А как Стас переносит всю эту суету?

— Честно говоря, не знаю, — неуверенно ответила Света после паузы. — По-моему, для него все это довольно мучительно.

— Да, Стас к такому не привык, — согласилась Рита. — Он парень тихий, не слишком любящий общение… Ты присмотри за ним, ладно?

— Конечно, Маргарита Григорьевна, не волнуйтесь. Вы что-то выяснили?

— Кое-что.

— Не поделитесь?

— Обязательно, но попозже. Мне нужно, чтобы ты узнала все, что можно, об одном деле девяносто второго года.

— Об уголовном?

— Понимаешь, проблема в том, что уголовное дело должно было быть возбуждено, но до суда его не довели, так как убийца был несовершеннолетним.

— Тогда это будет непросто!

— Если сама не сумеешь, пусть твой дядя попробует, ладно?

— Дядя Толя будет в восторге, — усмехнулась в трубку Света. — Но я думаю, и сама справлюсь. Какими данными мы располагаем?