Постепенно Монк полностью изолировался от людей и стал более агрессивным. Просить помощи ему не приходило в голову, и он бы всё равно её не принял, даже если бы предложили. Но её не предлагали. Тюремные психологи однозначно определили его как социопата, поведение которого не поддаётся коррекции. И не надо было долго над этим размышлять. Стоило лишь один раз взглянуть на этого урода, и диагноз был ясен.

Став старше, Монк принялся бродить по торфяникам. Однообразный пейзаж, скалы, колючий утёсник его успокаивали. И что более важно, обеспечивали столь необходимое одиночество. Однажды на склоне холма он наткнулся на заросший кустарником вход в штольню заброшенного оловянного рудника. Тогда Монк ещё не знал, что открыл для себя новый мир. Он начал искать и находить в Дартмуре заброшенные рудники и подземные пещеры. Проводил там много времени, дотошно изучал их и даже ночевал там, когда была возможность. Вот так он стал делить свой кров между убогим трейлером, в котором жил, и тёмным холодным подземельем, где царило обнадёживающее постоянство. Не важно, день или ночь, плохая погода или хорошая. Времена года в подземелье тоже значения не имели. Это успокаивало.

И приступы у Монка стали менее частыми.

Однажды вечером по дороге к торфянику Монк натолкнулся на группу молодых подонков в куртках с надвинутыми капюшонами. Он не был в этих дорогих его сердцу местах довольно долго, недели две или больше. Хотел заработать денег на стройке. И вот работа закончена, деньги в кармане. Монк шёл с радостным предчувствием встречи со своим вторым домом. На юнцов поначалу внимания не обратил. Они стояли под сломанным уличным фонарём, похожие на свору злобных хищников. Монк, наверное, так бы и прошёл мимо, если бы не их хохот. Грубый и злой. Подобный смех он ненавидел с детства. Стоило Монку подойти, как юнцы мигом разбежались. Оказывается, они глумились над девушкой, которая осталась лежать на земле. Монк наклонился, встретился с ней взглядом, и, о чудо, девушка посмотрела на него без страха и отвращения. А потом даже робко улыбнулась. Такое случилось с ним впервые.

Девушку звали Анджела Карсон.

— Так ты был с ней знаком? — спросил я.

В материалах дела имелись показания свидетелей, которые видели Монка у дома его четвёртой жертвы непосредственно перед убийством. Считалось, что он её выслеживал. Никто никогда не выдвигал предположения, что он был знаком с Анджелой Карсон, не говоря уже о том, что у них были какие-то отношения.

Вместо ответа Монк просто молча посмотрел на меня.

После этой случайной встречи они быстро сблизились. Их роднило многое. Оба были одиноки, оба, по-разному, изгнаны из общества. Анджела Карсон, почти полностью глухая, объясняющаяся знаками, стала для Монка идеальной собеседницей. Они замечательно общались. В этой простой молодой женщине Монк обрёл родственную душу. Она была первым человеком, которого он не ужасал, а, напротив, внушал симпатию. Её восхищали его сила и спокойствие. Монк навещал Анджелу обычно после наступления темноты, чтобы не видели соседи.

Надо ли говорить, что довольно скоро она предложила ему остаться на ночь.

С тех пор как они начали встречаться, Монк стал спокойнее, приступы почти прекратились. Однако, зная, что они чаще всего случаются во сне, он, находясь с Анджелой, никогда не спал.

Но однажды потерял бдительность и заснул.

Он сказал мне, что совсем не помнит, что случилось. Просто вдруг осознал, что стоит у кровати, а в дверь стучат. Затем полицейские её сломали и ворвались в комнату. Шум, смятение. Он взглянул на свои руки — они были в крови. А потом опустил голову и увидел на полу Анджелу Карсон. Свою возлюбленную. Вот тут Монк окончательно вышел из себя. Когда полицейские попытались задержать его, он разбросал их, как тряпичных кукол. А затем побежал, пока несли ноги, тщетно пытаясь вытеснить из памяти увиденную в комнате кровавую картину.

Естественно, он оказался в торфянике. И исчез под землёй. Монку даже не приходило в голову, что его ищет полиция. Он пытался убежать не от них, а от себя. Просидел в пещере несколько дней, но вскоре холод и голод всё же выгнали его на поверхность. Он вылез ночью, добыл себе одежду, еду, другие нужные вещи, а на рассвете вернулся в своё убежище.

Так продолжалось три месяца. Монк выбирался подышать свежим воздухом и посмотреть на дневной свет, когда переходил из одного подземелья в другое, или чтобы добыть свежих продуктов и проверить ловушки, которые ставил на зайцев. Находясь наверху, он вспоминал о том, что сотворил, и торопился скрыться под землёй, где память притуплялась.

В каких только местах за это время он не побывал! Проползал по проходам, куда ни один человек не осмелился бы войти, дважды вылезал из-под завала, когда обваливался дощатый потолок штольни. А один раз Монк чуть не утонул, когда систему штолен затопило после сильного дождя. Был случай, когда он сидел, сгорбившись, в тени, а рядом прошла группа спелеологов. После чего Монк сменил убежище.

Приступы продолжались, но теперь он едва замечал их. Иногда просыпался в другой пещере, не в той, где устраивался на ночлег. И не помнил, как сюда попал.

И вот однажды Монк словно очнулся и увидел, что идёт по торфянику вдоль дороги, а в небе ярко сияет солнце. Ему было безразлично, куда и зачем он идёт. Его задержали полицейские.

И тогда же он в первый раз услышал о Тине Уильямс, а также о Зоуи и Линдси Беннетт. Его обвинили в их убийстве.

— Так почему ты признал себя виновным? — спросил я.

Монк равнодушно пожал плечами, уставившись своими глазами-пуговицами в одну точку. Я всегда считал их пустыми и вот только теперь заметил в них боль.

— Все твердили, что это сделал я. Кроме того, в моем трейлере нашли их вещи.

— Но ведь ты не помнишь…

— Тогда меня это совсем не заботило.

Я не переставал удивляться. Этот человек, которого я, честно говоря, и человеком-то не считал, излагал мысли связно, нормальным, грамотным языком. Вот тебе и маньяк.

Монка сразил очередной приступ кашля, ещё более сильный, чем прежде. Когда он закончился, я потянулся к его запястью.

— Дай мне проверить твой пульс.

Он отдёрнул руку.

— Не надо.

В его голосе прозвучала угроза, и я решил не рисковать. Монк снова прислонился к каменной стене.

— Как случилось, что ты, доктор, взялся раскапывать трупы? Надеялся их оживить?

— Нет. Я это делаю, чтобы помочь найти того, кто их убил.

Монк усмехнулся:

— Понятно.

Слушать его тяжёлое дыхание с присвистом было мучительно. И выглядел он ужасно. Лицо в поту, глаза ввалились, кожа жёлтая, как пергамент.

— У тебя ведь действительно был сердечный приступ, — произнёс я. — Ты не симулировал его, верно?

Монк поводил рукой по голове, попадая большим пальцем в жуткое углубление в черепе. Казалось, это его успокоило.