помимо всего этого мне ужасно не хотелось быть девочкой, чей папа умер.

Чтобы на меня не смотрели с жалостливой полуулыбкой («Вот бедняжка!»). Мне не хотелось оставшиеся два года избегать директора Прайса, которого я залила слезами и теперь не могла посмотреть ему в лицо. Не хотелось, чтобы кто-нибудь сделал сайт по сбору средств, приносил нам обноски или лазанью. Не хотелось, чтобы меня обсуждали, жалели, пялились на меня, опекали или избегали. Не хотелось заверять всех, что у меня все хорошо, потому что иногда это может быть не так. Не хотелось, чтобы каждый разговор начинался с соболезнований по поводу смерти моего папы, и не хотелось ненавидеть тех, кто эти соболезнования не приносил. Люди будут говорить, что не поднимают эту тему, чтобы не напоминать мне о нем, как будто я и так не думаю о нем каждую чертову минуту каждого дня.

Мне хотелось двигаться дальше. И больше того, не хотелось возвращаться назад.

Я достала из холодильника молоко и понюхала его, убедившись, что оно не прокисло. Теперь нас осталось всего двое, и скоропортящиеся продукты лежали в холодильнике дольше. Я уже выбросила мясную нарезку, несколько помидоров, два авокадо и кусок заплесневевшего сыра.

– Простите, но я ничего не помню, – услышала я мамин голос, открывая ящик с приборами.

Я уже собралась выудить ложку, как детектив задал вопрос, от которого я замерла и похолодела.

– Вы знаете, для чего этот провод?

Уголком глаза я увидела, как Штатский держит двумя пальцами провод. Провод от видеорегистратора. Моя рука зависла над чайными ложками. Я ждала маминого ответа.

– Для сотового телефона? – спросила мама.

– Нет, не для телефона, – ответил Келлог. – Это не USB.

Штатский подошел ближе, чтобы показать ей. Мама посмотрела на провод и пожала плечами.

– Я не разбираюсь в технике, – сказала она, не соврав.

Когда папа показал ей видеорегистратор, она лишь закатила глаза и назвала это «нелепой тратой денег». И в то время я с ней согласилась.

– У вас есть навигатор? – спросил Келлог.

Мама покачала головой.

– Я всегда пользуюсь телефоном.

И это тоже была правда.

– А видеорегистратор? – поинтересовался детектив.

Кофеварка выплюнула последние капли кофе в чашу. Это была мамин шанс все рассказать, добиться правосудия для папы. Я крепко зажмурилась, ожидая, что она им воспользуется.

– Машина была старая, – сказала мама. – Мы не покупали модного оборудования.

Я открыла глаза и увидела, что рука дрожит. Я сжала ее в кулак – ком такого же размера рос у меня в горле. Видеорегистратор был спрятан у меня в комнате, копы стояли всего в десяти шагах от него. А видеозапись уже загрузилась на телефон, он автоматически скачивал видео, когда находился в радиусе действия камеры, без пароля, и сейчас лежал у меня в заднем кармане.

– Очень жаль, – вздохнул Келлог. – Видеорегистратор сильно упростил бы нам работу. Но у нас есть и другие методы, не волнуйтесь.

Я вдруг поняла, что задержала дыхание. Я взяла кофейник и скрыла выдох за звуком льющегося в кружку кофе. Опытный детектив наверняка заметил бы, что мама что-то скрывает. Но мы были нищебродами, и нам высококлассные детективы не полагались. Я не знала, злиться мне или радоваться.

Келлог спросил, хотим ли мы заявить об угоне машины, а потом извинился, что этот провод, для чего бы он там ни предназначался, единственное, что они успели достать из машины, прежде чем она исчезла.

Я старалась не думать о том, какого рода люди способны угнать машину из-под носа у копов.

Но, как мне еще предстояло узнать, они способны и на кое-что гораздо худшее.

Глава 31

Всю ночь я провела в больничной палате. «Прямо как раньше», – думала я, ворочаясь на узкой раскладной койке. Маму выписали рано утром. Я не хотела, чтобы возникли вопросы, где я – дети из школы Калабасаса не прогуливают, – поэтому отправилась в школу прямо во вчерашней одежде, взбодрившись тройным эспрессо.

Если кто-то из моих друзей и знал, что у мамы была передозировка, то не подал виду. Как всегда, Триша попросила меня помочь ей сделать работу над ошибками в тесте по алгебре, Николь во время обеда снова попросила мой телефон, потому что ее наказали, отобрав мобильник, а учительница английского по-прежнему требовала меня объяснить роль Корделии в сюжете «Короля Лира», и все так же цокала языком, когда я не могла ответить. Я училась в школе, о которой всегда мечтала. Мне нравился новый блестящий шкафчик, шикарный класс со встроенными светильниками и мягкими сиденьями, химическая лаборатория с достаточным количеством горелок Бунзена, чтобы хватило каждому. Я старалась не думать о том, как сюда попала, потому что такие мысли могли все испортить.

Наконец, прозвенел звонок. С трепетом в сердце я собрала учебники и отправилась к выходу. И с облегчением увидела, что мама уже там. Когда я села в машину, мама улыбнулась и как ни в чем не бывало спросила, как прошел день. Я ответила, что сегодня у нас нет тренировки, хотя это была ложь. Мне не хотелось оставлять ее одну на целый день, чтобы она терзалась виной и грустила, с нее уже достаточно.

Когда мы оказались дома, она сказала, что ей нужно прилечь, и пошла к себе. Через несколько минут она позвала меня, я поднялась и встала у кровати.

– Сядь, – мягко попросила она, и я села на кровать.

Мама взяла меня за руку и крепко держала, как будто я ребенок.

– То, что я вчера сделала, – сказала она, – было ужасно эгоистично.

У меня сжалось горло. Я всеми силами сдерживала слезы. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя виноватой, ведь именно из-за этого все и произошло.

– Я хочу, чтобы у тебя была хорошая, насыщенная жизнь. Чтобы ты получила то, чего никогда не было у меня. Мне просто не хотелось стоять у тебя на пути ко всему этому, понимаешь?

Я кивнула, хотя и не понимала, о чем она. Она ведь моя мама, без нее меня вообще не было бы на свете. Как она может встать у меня на пути?

– В общем, это было глупо и больше не повторится. Пожалуйста, не переживай за меня.

Она выглядела очень уставшей, веки набрякли, под глазами синяки, и я кивнула, как будто согласилась, но все равно страшно волновалась.

– Утром заходила Либби, – сообщила она. – Я боялась с ней подружиться. Боялась подружиться с кем бы то ни было. Наверное, думала, что не заслужила друзей?

Эта фраза прозвучала как вопрос, и я кивнула,