удивилась, что он сидит у ее кровати. Он как будто охранял ее сон. Я не могла решить, мило это или пугающе. Да и кто я такая, чтобы судить?

Увидев меня, он встал.

– Саванна, – сказал он. – Мне так жаль…

Я заплакала. Потому что это я должна была извиняться. Он как будто хотел обнять меня, и я не знала, как к этому относиться. Он спас мамину ногу, а теперь и жизнь. До сих пор я хотела видеть в нем врага, но что, если на самом деле это совсем не так?

– Привет, я Логан, – произнес Логан. – Парень Саванны.

На секунду между ними повисла напряженная тишина. Или я это лишь вообразила, потому что знала – я не заслуживала бойфренда, и может, Эван тоже это понимал.

– Эван, – представился он. – Друг семьи.

Эван отступил, чтобы я могла занять место у маминой кровати.

– Мы оставим тебя наедине с ней, – мягко сказал он и посмотрел на Логана.

– Ты хочешь остаться с ней наедине, малыш? – спросил Логан, и я кивнула, хотя и не была уверена.

Когда мама была в больнице в прошлый раз, я пробиралась к ней в постель и всю ночь лежала рядом, оберегая ее, как она когда-то оберегала меня.

Но я ее подвела. Я не заслуживаю ни ее общества, ни утешения.

Я наклонилась.

– Прости, мамочка, – прошептала я ей в щеку, но мама не пошевелилась. Я схватила ее за руку. – Теперь я с тобой.

Я была так близко к ней, что почти слышала ее сердцебиение.

Я зажмурилась и стала молча молиться.

«Пожалуйста, Господи, я все отдам, только пусть она поправится», – молилась я, не словами, а сердцем.

Я положила голову рядом с ней и стала ждать, ответит ли Господь на мои молитвы.

Либби

Три месяца назад

– Я могу взять какой угодно топпинг? – спросила Марго, глядя на контейнеры с разноцветными конфетами в кафе-мороженом с автоматами самообслуживания. Мне было не слишком приятно тратить на сладости сумму, на которую мы вполне могли все вместе поехать в «Диснейленд», но девочек уже давно пора было чем-то порадовать, и я решила, что мороженое как раз подойдет. Им нравилось смотреть, как из автомата вытекает похожая на взбитые сливки масса, и самим нажимать на рычаг. Нас поражало разнообразие необычных вкусов: немецкий шоколадный пирог, лимонный бисквит, чизкейк «красный бархат». Обязательно нужно было попробовать все.

– Конечно, – ответила я.

Ассортимент топпингов был просто ошеломительный: мармеладные червячки, печенье «Орео», клубника, киви, шоколадная помадка. Самый страшный кошмар дантиста.

– Бери что хочешь.

– Даже если это будет стоить дороже?

Я услышала в голосе дочери тревогу, и у меня сжалось сердце.

Мои родители никогда не беспокоились о деньгах. Мы жили в прекрасном доме, где было достаточно места для семьи из пяти человек. Мы с сестрами никогда не боролись за ванную, потому что у каждой была своя. У мамы имелись кабинет для чтения, музыкальная комната для игры на фортепиано и гардеробная с таким количеством обуви, что до некоторых пар приходилось добираться по лестнице.

Когда вещи старели – машина, телевизор, мебель в гостиной – мы их заменяли. Родители иногда обсуждали детали (Какого цвета? Размера? Кожа или бархат?), но цену – никогда.

Мы всегда принимали решения, исходя из того, что нам нравится. Арендуем лыжный домик в Аспене или в Стоу? Поедем на Барбадос или в Грецию? Купим «Мерседес» или «БМВ»? Мы никогда не задавали вопрос, что дешевле. Лишь «Что ты предпочитаешь?»

Большинство людей, вероятно, сочтут меня избалованной. Теперь я понимаю, что ненормально всегда получать что хочешь, но я никогда не знала другой жизни. Мы с сестрами не были неблагодарными. Мы всегда говорили «спасибо» и помогали по дому. Но нам никогда не отказывали в чем-то из-за слишком высокой стоимости. Я не боялась разориться, потому что не привыкла беспокоиться о деньгах. Пока не пришлось.

С тех пор как карьера Энди застопорилась, я покупала вещи только исходя из цены. Я выбирала спагетти за девяносто девять центов, а не те, что по доллару семьдесят девять. Покупала неизвестные бренды, вырезала купоны и следила за распродажами. Каждая покупка тщательно взвешивалась. Если цена меня не устраивала, я не покупала. И это было мне в новинку.

Раньше у меня была прислуга, но больше мы не могли этого себе позволить. Первой мы уволили приходящую раз в неделю домработницу. Теперь я сама занималась стиркой, мыла полы и драила туалеты. Вскоре после расставания с Розой мы сократили работу садовника, теперь он приходил не раз в неделю, а раз в месяц. Он косил лужайку и подстригал деревья (у меня не было нужных инструментов), а я пропалывала сад и сгребала листья и сосновые иголки. Мы перестали ходить в рестораны и ездить в «Диснейленд». Я стала для девочек учительницей рисования, поскольку танцы им пришлось бросить.

Меня не расстраивало, что приходится этим заниматься, но все же я была несчастна. Я больше не знала, кто я. Не узнавала собственные мысли («Подожду распродажу» или «Может, онлайн дешевле?») или слова, которые говорила девочкам («Ты можешь надеть это платье еще раз», «Нет, малину мы покупать не будем»). Кто эта женщина? Точно не я. Я никогда не запретила бы детям брать в магазине малину. Я никогда бы не стала продавать драгоценности, чтобы купить еды.

Но люди меняются.

Иногда к лучшему, иногда нет.

– Гулять так гулять, детка, – сказала я дочери.

А потом молча задумалась, что случилось со мной прежней.

Глава 29

Я знала, что нужно принести подарок, но что принести женщине, которая пыталась покончить с собой?

Очевидно, не бутылку вина, это выглядело бы ужасно. Мое печенье ей тоже ни к чему, она и сама отлично печет, и вообще, я уже приносила ей печенье, когда думала, что у нее есть мужчина, которому оно придется по вкусу. Цветы казались не подходящими случаю – слава богу, никто ведь не умер. И она принесла мне чудесную орхидею, мне не хотелось за ней повторять. Прежняя я точно знала бы, что принести. Я всегда чувствовала себя уверенно в таких вопросах, в самой себе. Но теперь стала во всем сомневаться, начиная от того, что принести больной подруге, и до того, кем я стала.

Я решила собрать корзину с фруктами. Все любят фрукты, они сладкие и разноцветные, и от них не растолстеешь. Я сама сложила в корзину яблоки, груши, киви, виноград и мандарины – лучшее, что было в это время года, – положила