– Ты уверена? На занятиях у леди Мантильон ты всегда предпочитала бою на ножах уроки стрельбы из лука.

– Но использовала я и то и другое. И я уверена: второй удар направлен в горло.

– Если горло у врага уже перерезано, вряд ли имеет смысл приставлять к нему кинжалы, – Селина улыбнулась.

– А как же доспех? Или магическая защита? Либо если перед тобой толстокожее порождение тьмы или тварь из Тени? Или вместо блистающего сильверитового клинка ты используешь крестьянский поясной нож, потому что лишилась трона. – Она подступила ближе, и ее прекрасное лицо явственно исказил гнев. – Реальный мир зачастую не так безупречен, как в дворцовых палатах Вал Руайо.

– Бриа… – Селина вздохнула.

– Да будь ты проклята, Селина! – Большие прекрасные глаза Бриалы вдруг наполнились слезами.

Свет костра отразился в них, и в темноте они замерцали, словно у кошки, когда Бриала шагнула вплотную к Селине. На шее у нее лихорадочно забилась жилка, но движения оставались такими же грациозными и легкими.

– Не объясняй, зачем ты это сделала. Я и так знаю зачем и почему. Мне бы только хотелось, чтобы ты проявила хоть чуточку меньше бессердечия.

– Тебя ждали бы два-три года взаперти во дворце, и только! – Селина не повышала голоса, отчетливо сознавая, что сэр Мишель и Фелассан прервали обсуждение и смотрят в их сторону. – Для нас с тобой ничего бы не изменилось!

– Твои волосы до сих пор пахнут гарью халамширалского пожара, – тихо сказала Бриала. – Вот что изменилось.

Селина шагнула вперед, и под ногой ее хрустнули сухие листья.

– Сколько войн может выдержать наша империя за такой короткий срок? Я хотела оставить после себя университет, красоту и культуру, которым завидовал бы весь мир. Вместо этого я, вероятно, войду в историю как императрица, при которой пал Орлей. Ты можешь позволить себе роскошь скорбеть по эльфам Халамширала и держать в заложниках мое сердце. Я же, сидя на троне, вижу все города своей империи. Если мне придется сжечь дотла один из них, чтобы сохранить остальные, я захлебнусь от слез – но зажгу факел!

– Насколько я вижу, – Бриала судорожно сглотнула, – ты не захлебываешься слезами. И кстати, не сидишь на своем троне.

Она порывисто отступила прочь.

– С позволения вашего великолепия, я удалюсь предаться дозволенной мне роскоши.

Селина молча смотрела, как ее возлюбленная твердым шагом возвращается к костру.

А затем, поскольку Бриала была права, Селина вернулась к упражнениям, и ее второй удар был нацелен уже гораздо выше.

На следующее утро они покинули багряно-золотой лес и двинулись по краю крестьянских угодий, уже опустевших в преддверии осенних холодов. После многих дней, проведенных под прикрытием леса, путь зигзагами по открытой местности, где их в любую минуту могли заметить солдаты Гаспара, пробудил в Селине объяснимую тревогу.

Она посмотрела на небо, затянутое высокими облаками и сулившее холодный день.

– Не рискованно ли нам оставаться на виду? – спросила она у Мишеля.

– Боюсь, ваше величество, у нас нет другого выхода. Чтобы не покидать лес, нам пришлось бы сделать слишком большой крюк на восток. Здесь Гаспару долго придется нас искать. Поля и хутора достаточно далеко от тех мест, где он в первую очередь полагает нас обнаружить. Впереди, у озера, есть небольшая деревушка, изрядно удаленная от оживленных дорог. Там можно будет без опаски пополнить припасы и разузнать новости. По крайней мере, так утверждает остроухий приятель Бриалы.

Он поморщился, помянув Фелассана, и метнул быстрый взгляд на шагавших впереди эльфов.

– Ты не доверяешь ему?

Мишель насупился:

– Пока что он не сказал ничего, что могло бы вызвать недоверие… но он долиец. Он такой же враг вам, как Гаспар и его люди. – Впрочем, – Мишель усмехнулся, – у него хотя бы хватило любезности известить нас об этом своими дурацкими татуировками.

Селине когда-то довелось прочесть не один трактат, посвященный долийцам. Университет не считал их достойными отдельного изучения, однако отвел им место в курсе истории, охватывавшем весь Тедас. Кажется, татуировки, над которыми насмехался сэр Мишель, служили знаком почитания того или иного божества эльфов. Селина находила долийскую культуру занимательной, необыкновенной и бесконечно печальной. Сколько знаний осталось недоступными ученым всего мира только потому, что долийцы не пожелали смириться с гибелью своей империи? Как долго еще они будут скрываться в дикой глуши, прежде чем признают, что мир переменился?

– И все же, насколько ты можешь судить, мы в безопасности? – вслух спросила она.

– Да, – ответил Мишель, который все это время напряженно обшаривал взглядом даль. – Фелассан сказал, что, если бы солдаты Гаспара прочесывали округу, в небе кружили бы вспугнутые ими птицы.

– Как это по-эльфийски, – усмехнулась Селина. – Что ж, если нас ничто не связывает, отчего бы не проехаться верхом? Мы можем подождать Бриалу и Фелассана в деревне.

Не дожидаясь ответа, она ударила гнедого пятками по бокам, и тот после секундного замешательства сорвался в галоп. Под стук копыт они пролетели мимо эльфов, Бриала метнула им вслед изумленный взгляд – и вот Селина уже в одиночку скакала по равнине.

Гнедой мерин изначально был пуглив и склонен дать стрекача при первом знаке опасности. Едва уяснив, что пугаться нечего и бой им не грозит, зато есть возможность размяться, он охотно пустился вскачь. Селина чувствовала его ровный ход, ощущала, как плавно перекатываются мышцы под его шкурой, стебли травы ритмично хлестали ее по ногам. Она вцепилась в поводья, пригнулась, жадно вдыхая стылый ветер и запах конского пота, позабыв в эту минуту обо всем, кроме наслаждения скачкой.

Через некоторое время, ощутив, что конь начинает уставать, Селина позволила ему перейти на быструю рысь. Этим аллюром он, судя по всему, мог бежать много часов кряду, вот только ноги Селины потом горько бы об этом пожалели. Далеко впереди блеснул серебристый отсвет небольшого озера, вокруг которого теснились крестьянские домишки. С северо-запада высокую траву равнины рассекала узкая полоска земли – проселочная дорога от Халамширала.

За спиной у Селины раздался перестук копыт, и секунду спустя Мишель, похлопав Шеритенна по боку, тоже перешел на рысь. Она почти ждала, что защитник станет порицать ее за то, что так легкомысленно ускакала прочь, но он лишь едва заметно усмехнулся и покачал головой. Чувство, которое испытала Селина, было весьма близко к разочарованию. Спор о том, вправе ли императрица своей прихотью устроить верховую прогулку, позволил бы им прекрасно скоротать время в пути.

Затем она заметила, что Мишель хмурится, пристально всматриваясь в очертания далекой деревни.

– Что-то неладно, – пробормотал он наконец.

– Что именно?

Мишель прищурился:

– К северу и к западу есть поля, но они до сих пор не сжаты. Если урожай не собрать в ближайшее время, он погибнет. А если в озере водится рыба, в такой час на воде должно быть полно рыбацких лодок.