у ребят прибавлялась и классовая солидарность. Сейчас она больно резанула по Илии, да и другие парни взъелись.

– И что теперь? Не бросать же ее в беде! – пристыдил его Гаро.

– Она же зовет на помощь, – поддержал Тристан и направился к выходу.

Оркелуз устало покачал головой и цыкнул.

– Никого она не зовет. Там две девицы прицепились к солдатской компании. Или они к ним… Неважно. Я их видел. Просто визжат, смеются и привлекают внимание. Вы сейчас высыплете на улицу, как идиоты, они вам скажут, что пошутили. Только перед солдатами выставите себя посмешищем.

– Я лучше буду посмешищем, чем случится дурное, – бросил Гаро у дверей.

– Как знаешь.

Вышли все, кто были в ресторане, кроме циничного рыцаря и задремавшего в кресле аса авиации. Он всегда приходил в начале вечера и засыпал через полчаса. Его не могли разбудить ни песни, ни крики. С этой задачей с трудом бы справилась и сирена воздушной тревоги. Его надо было попросту тормошить. «М-да», – сухо произнес Оркелуз. А через несколько минут все вернулись.

– Вас как будто было больше? – нахмурился Оркелуз и, водя пальцем, словно пересчитал ребят. – Где еще двое – пали в битве за честь прекрасных деревенских леди?

– Сноб, – беззлобно буркнул Тристан.

– Да, – с гордостью подтвердил Оркелуз. – Так где?

– Пошли провожать девушек домой. Может, все было, как ты говоришь, только танкисты явно позволили себе лишнее.

– Они разве танкисты?

– Один точно, – заверил Илия. – Из экипажа «Волчицы». Постоянно скандалит. Десяток раз уже приставал ко мне со своими расспросами и шуточками насчет «Ужаса». Думает, я – фокусник, и требует показать…

– Да пошел он, – прошипел Тристан, недовольный тем, что Илия раньше с ним не делился.

Вечер продолжался без музыки, и половина парней ушли спать. А через полчаса в двери забарабанили. Возмущенный Гаро выругался, что кого-то принесло в полночь и, если там не что-то действительно важное, он лично отправит наглеца в карцер. «Какой серьезный старший лейтенант, вы посмотрите», – Оркелуз изобразил кудахтанье, за что получил от Гаро щелчок в лоб по дороге. Тристан умилился и сказал, что с годами ничего не меняется. В дверном проеме показался тот самый танкист и еще несколько красных носов. Гаро заглянул за плечи впереди стоящего и прикинул, сколько посетителей возникло на пороге отеля.

– Командир, нам бы, это, переговорить, что ли, – нагловато заявил танкист вместо приветствия.

– Вот шельма! Только скажи мне сейчас, что вы посреди ночи митинговать собрались, я вам устрою взбучку! – рявкнул Гаро.

Тристан и Оркелуз вытянули лица от удивления, но тут же усмехнулись.

– Не, митинговать – не, – он слегка пошатнулся и едва переступил порог. – Командир, ты неправ.

– Чего?! – послышалось в дверях.

Илия видел только затылок Гаро Паветта, но готов был поклясться, что тот покраснел от ярости. Даже его шея покрылась пятнами.

– Не, ты не подумай. Я без претензии. Как бы. Понимаешь, как бы? Но…

– Отставить мямлить. Почему шляетесь после комендантского часа?

– Командир, мы как бы шли спать. Не одни шли, ну, вы видели. И мы бы ушли уже. Как бы некрасиво было уводить девушек.

Из прихожей послышалось: «Да что ты мычишь там, му, пру?! Франта на улицу, и пускай разберется как мужик». Тристан и Илия подскочили со своих мест, Оркелуз уже стоял возле выхода.

– Кто там такой отважный? – крикнул он, вытягивая шею. – Может, тебе еще дуэль с секундантами организовать? Не много себе придумал?

– Подожди, – отодвинул его Гаро. – Вы сюда кулаки чесать пришли? Ты получишь драку, рядовой. Только закончится она вот чем: я тебя и всех инициаторов нарушения скручу и отведу в карцер. Утром составлю рапорт. И меру наказания тебе озвучат уже без моего участия. Жалеть-то не будешь?

– А, ты прям войну мне устраиваешь? – осмелел танкист. – В окно глянь.

Илия протер тыльной стороной ладони подтаявший иней. У входа в отель стояло еще человек тридцать. И, не дожидаясь конца перепалки, из первого ряда кто-то бросил камень. Осколки окна разлетелись у ног Илии. «Подъем! Тревога!» Гаро схватил танкиста за грудки, врезал ему в нос и вышвырнул за порог, закрыв за ним двери. Оркелуз сорвал с шеи Гаро свисток и дунул в него несколько раз. Кто-то из драгунов заколошматил кочергой по батарее. Илия выхватил пистолет, Тристан – меч. Через мгновение к нему присоединились остальные пальеры. Сверху послышался топот: просыпались и спускались расквартированные в отеле. Кто-то выбегал в исподнем и с клинком, кто-то успевал накинуть халат и зарядить немногие патроны в пистолеты и винтовки.

– Как думаете, что с жандармами? Надо поднять тревогу, – предложил Оркелуз озираясь.

– А какие у нас гарантии, что другие солдаты не присоединятся к ним? – кивнул Тристан в сторону новых битых стекол.

– Жандармы, артиллеристы, медики, связисты точно не присоединятся, – прикинул Илия. – Но нам нельзя доводить до мятежа.

– А, то есть сейчас они послушны? – ерничал Оркелуз.

В окно полетели зажигательные смеси. Запалился текстиль. Гаро крикнул Илии, чтобы тот поспешил встать в центр и не высовывался.

– Нет! – заартачился он.

Но Оркелуз просто схватил его за лацкан и толкнул к себе за спину, а Тристан вышел вперед обоих. Ас, который проснулся после первой тревоги, наставил револьвер на дверь. В окна полезли самые дерзкие из бунтовщиков. Драгуны поначалу старались их просто вырубить или спугнуть, но из-за этой неуверенности их и теснили. «Надо перестать их жалеть!» – крикнул кто-то в перепалке, и стало понятно, что до сих пор обе стороны дрались без остервенения. А потом кто-то сорвался первым и потянул в пучину ярости остальных.

К ужасу Илии, бунтовщиков становилось все больше, и они втрое превысили количество его союзников. Обороняющиеся договорились, что разделятся и часть из них прорвется наружу, чтобы позвать на помощь. Когда в гостиной осталось вдвое меньше офицеров, сдерживать натиск стало невозможным. Бунтовщики загнали их в помещения для персонала за баром. Гаро с асом забаррикадировали дверь. Из подсобки со стеллажами не было другого выхода. Поначалу раздавался глухой стук – двери были крепкими и выбить их не получалось. А потом прогремел ужасающий звук: словно великан бил ногой в последнюю преграду, и удар сопровождался громыхающим фальшивым аккордом множества нот. Они использовали их прекрасное «Беллатриче» в качестве тарана. Неясно, что было мучительнее: ждать, когда они прорвутся, или слышать звук, от которого кровь стыла. Дисгармония клавишного хора деморализовала. Илия не выдержал первым и зажал уши руками, сжав локти так плотно, будто надеялся раздавить свой череп. Он покраснел и сдавленно завыл, словно надеялся воплем прогнать прочие звуки.

Илия очнулся от ступора, когда кто-то его тормошил. Конечно, это был Тристан. Толчки