Поэтому первым делом я ощупала свои раны. Ободранный локоть, рассаженная щека, шишка на лбу, разбитые губы, сломанный ноготь – что там еще? Ага, еще и джинсы порвала – сразу в двух местах. Хорошо же меня прокатило! Чудо еще, что ничего не сломала…

– Эй, головоногая! Похоже, тебе повезло – переломов нет, – известила я темноту. – Иначе пришлось бы и тебе что-нибудь сломать. Так сказать, для равновесия в природе.

– Откуда я знала, что ты так полетишь!

– Знала, милочка, все ты прекрасно знала. Вон как резво ногами-то месить бросилась. Папочка твой, случайно, не в гестапо работал?

– Чего тебе мой папа?

– Верно, мне до него дела нет. А вот до доченьки его изобретательной, представь себе, есть. Это ж какую надо иметь фантазию, чтобы вычислить и раскурочить нужную ступень! Сразу за поворотом, где темно, да еще в самом начале спуска. Чтобы слетела так уж слетела, верно?

– Да не выбирала я ничего, она и так была раскурочена.

– Чего-чего?

– Того! Там только доска и несколько кирпичей лежали – ну, мы и убрали…

Нахмурившись, я припомнила: ведь точно! Из подвала оборудование как-то вытаскивали – станки старые, еще какую-то рухлядь, – ну и обрушили на эту самую ступеньку. Центнера два уронили, должно быть. А ремонтировать не стали – просто положили поперек досочку, подперли кирпичами и забыли. А Альбинка вспомнила и убрала. Девчонки, зная об этом, аккуратно перешагивали опасное место, меня же предупреждать никто не собирался.

– А если бы я тоже вовремя вспомнила и перешагнула, другое что-то в запасе держала?

Альбинка в ответ пробурчала неразборчивое.

– Или в спину подтолкнули бы верные вассалы? – продолжала я. – Для надежности?

Угол, в котором сидел мой враг, осветился голубым сиянием. Это Альбинка включила свой смарт, что-то там высматривала.

– Ответы ищешь? – хмыкнула я. – Не старайся, голуба! Здесь тебе вай-фая нет: надежно построили.

Слышно было, как она шепотом ругается. Может, и впрямь хотела развлечься интернетом.

– А ты знаешь, что в переводе с латыни имя Альбина означает «белая», «светлая», «чистая»? – я осторожно погладила шишку на лбу. – Только не стыкуется, согласись. Зря тебя так назвали. Надо было какой-нибудь Дэвилиной назвать – самое то. Или вовсе Дьяволиной.

– Ты бы заткнулась, а?

– Я вот сейчас подойду и для начала тебя заткну. Не веришь? А я сделаю! Таких меток наставлю – год потом штопать будут. Я, конечно, не Сонька, но мотив у меня будет покрепче.

Альбинка промолчала, а я все никак не могла успокоиться.

– И то, что твои рабыни тебя предали, это нормально. Такая у вас суть предательская. Сначала меня предали, потом других.

– А знаешь, почему тебя предали?! – выпалила вдруг Альбинка.

– Ну-ка, ну-ка!

– Да потому что ты правильная до тошноты. Все-то на свете знаешь, обо всем читала-слышала. Из тебя не слова, а готовые формулы сыплются.

– Это что, плохо?

– Это скучно! Люди-то вокруг живые!

– Тупые, хочешь сказать?

– Да хоть бы и так! Ты ведь всех за собой тянешь – типа к свету. А им плевать на твои знания. Им, может, шоу простеньких хочется, с парнями потискаться, пирожными пообъедаться. А еще сигареток покурить, журнальчики эротические полистать.

– Ага, пиво потрескать, водки похалкать.

– А что? И это тоже! Пиво, энергетики, кока-колу. Водку, конечно, не надо – это парни любят, а нам – вино хорошее, пиво, ликеры. Чем плохо-то? Ты вон парней строить пыталась – и что? Тоже шарахаться от тебя начали. Еще и судишь всех вечно: эти надежные, эти нет, а эти вообще сибариты. Никто и слова-то такого не знает, а ты на мозги капаешь. Женщины, кстати, никогда на все эти качества внимания не обращали. Им нужно, чтобы был красивый, ласковый да щедрый.

– В тачке и упакованный по самые гланды!

– Во-во! Все ты понимаешь прекрасно, только играешь в правильную. А нам эта правильность до лампочки! Всего-то и нужно, чтобы нашелся чувак побогаче, усадил в «майбах» и повез куда-нибудь к фонтанам и музыке. Да чтобы не в кафешку дешевую, а за столик красивый, чтобы официанты, свечи, музыка…

– И чтобы, значит, снова пиво, пирожные и сигареты.

– Видишь, как с тобой скучно. На все есть ответы. Паришь где-то в эмпиреях – даже не пробуешь приземлиться. Думаешь, все так жить хотят. Только фига! Потому и бегут от тебя.

– Никто от меня не бежал, пока ты не заявилась!

– Правильно! Потому что раньше выбора не было. Ты же тут всех жучила, всеми командовала, вот они и слушались – думали, что по-другому не бывает. А показали им, что бывает, тут же и поскакали кто куда. Я не про Стаську с Катюхой – те тоже небожительницы с приветом – я про нормальных девчонок.

– А я, значит, ненормальная?

– Ты – да. Я бы сказала деликатнее: ты – аномальная, а с такими всегда трудно.

– Всё сказала? – меня распирало от злости.

– Тебе мало?

– Да мне давно уже много! Достали по самое «не могу». Правильное им не нравится! А неправильное, значит, нравится? И то, что планета скоро дуба даст из-за ваших неправильностей, тоже нравится? В школах дурдом, кругом свалки, народ лопается от фаст-фуда, еще и гаджетами одноразовыми мозги себе забивает. Вас, как баранов, закармливают химией, а вы и радешеньки! Принц на колесах, видите ли, предел мечтаний! Приплыли! Ни фантазий, ни желаний! Соски тупые! А детей родите – и их будете травить такой же никчемной пустотой?

– Мы-то хоть родим, а ты со своей правильностью и этого не сумеешь сделать!

– Зато я сумею встать сейчас и башку тебе отвернуть! – гаркнула я. – Мамаша юная выискалась! Представляю, каких ты деток воспитаешь!

Я и впрямь стала подниматься, и Альбинка испуганно притихла. Я в сердцах сплюнула. На меня вновь накатила усталость. Еще и голова закружилась: черепушкой-то я шкрябнулась вполне капитально. Одно слово – контуженая…

– Ладно, дыши пока, Дьяволина Потаповна. Так, пожалуй, и буду тебя называть…

Я кое-как поднялась на ноги, подсвечивая себе телефоном, двинулась изучать подвал. Разбитое колено зверски постреливало, да и в шумящей голове было не все в порядке, но не болтать же с этой пустышкой до вечера! Этак голова совсем разболится, да и замерзнуть можно.

Штырь свой я нашла, сунула за пояс, словно маленький кинжал. Рассыпанный букетик тоже собрала, не без умысла возложив на то место, где зияла раздолбанная ступенька. Прямо как на могилку. По правде сказать, местечко это действительно могло стать моей могилой. Шандарахнулась бы виском о камешки – и привет! Но, похоже, никто из этих лошар даже не задумывался об этом. У них ведь иное на уме: принцы на «майбахах» да шампусик со свечками – Альбинка сама только что объяснила. Или уже весь мир стал таким, только я не заметила? Никто более не включал мозги, никто никому не сочувствовал, все тупо плыли по течению и даже плавниками не шевелили? А может, понимали, что сочувствовать миллиарду несчастных на земле – дело хлопотное и бессмысленное. Нервы-то – они не казенные, еще и не восстанавливаются, по слухам, вот и живем в своих скорлупках да ракушках, не смотрим, а косимся. Ну а жалость, как функцию заведомо нелепую и устаревшую, попросту отключили.