Креол расхохотался. Он не почувствовал ни малейшего гнева — пусть глупый джинн ярится сколько пожелает. Ифриты всегда бранятся и кричат — таков уж их пламенный темперамент. Однако на поле брани равных им мало — а большего Креол от них и не требовал.

— Будете жить за городом, — распорядился маг. — Я прикажу выстроить вам бараки, а пока…

— Прикажешь выстроить?! — взревел Гази Мунтасир. — Глупец! Может быть, я и не могу возвести дворец за одну ночь, как иные мариды, но уж жилище-то мы себе обеспечим без жалкой помощи смертных! Укажи место для наших шатров и вели прислать триста тридцать три мешка каменного угля и триста тридцать три древесного — наши кони проголодались! Всё остальное мы обеспечим себе сами!

Через трое суток на окраине Иххария уже возвышалась ифритская слобода. Три сотни джиннов Огня поставили себе богатые шатры и день-деньской пировали, создавая яства и вина прямо из воздуха, распевая застольные песни и оглушительно гогоча. Люди к этому стойбищу даже не приближались — оттуда веяло жгучим суховеем, кверху постоянно взметались языки пламени, да и сами ифриты могли отпугнуть кого угодно.

Их навещали только Креол и Хобокен — досконально выясняли боеспособность новых солдат, расспрашивали об оружии, о тактике. Железный Маршал имел с Гази Мунтасиром долгую беседу, по окончании которой ифрит почтительно поклонился «человечьему каиду» и пригласил заходить в любое время — для него всегда будет накрыт дастархан.

А через несколько дней в ифритскую слободу явился Хубаксис. Он долгое время собирался с духом, чтобы навестить своих собратьев-джиннов, и наконец вошёл в шатёр сардара Правого Крыла Огня. Его сразу поразило великолепие и пышность обстановки — кругом золото и самоцветы, шелка и бархат, благовонные ароматы и дивная музыка. Лишь в углу стоит простой медный кувшин — джиннова спальня.

Гази Мунтасир ибн Ваджих ал-Джаффа восседал на мягком ковре за низеньким столиком, уставленным кушаньями. Он ещё не приступил к еде — тазик с водой оставался нетронутым. При виде незваного гостя ифрит издал негромкий смешок и произнёс:

— День каждый услаждай вином — нет, каждый час: ведь может лишь оно мудрее сделать нас.

— Вино я люблю, — пробасил Хубаксис.

— Тогда садись и омой руки, — пододвинул ему тазик Гази Мунтасир. — В другое время я бы, пожалуй, убил тебя за то, что ты вошёл ко мне в шатёр без разрешения, но сейчас я трапезничаю, а в это время я мягок и ласков, как арык с чистой водой.

Омыв руки и дождавшись, пока их омоет Хубаксис, ифрит разломил душистую лепёшку и протянул половину гостю.

— Бисмиллахи ар-рахмани ар-рахим, — благочестиво произнёс Гази Мунтасир. — Хорош ли сотворённый мною хлеб?

— Хорош, — коротко ответил Хубаксис, дуя на свой кусок — тот был так жарок, словно мигом ранее лежал в раскалённой печи.

Гази Мунтасир неодобрительно крякнул. Традиции джиннов воспрещают дуть на горячую пищу — та должна остывать сама. Ифриты же и вовсе едят всё раскалённым и терпеть не могут ничего холодного.

Впрочем, Хубаксис вообще мало знал о нынешних обычаях Кафа. Он ел обеими руками, воду пил прямо из бурдюка и поминутно прикладывался к бутыли с вином, совсем игнорируя молоко и мёд.

Сам Гази Мунтасир, будучи рьяным приверженцем традиций, всё делал строго по канону. Первое блюдо он запил простой водой, тем самым выразив восприятие явлений с помощью разума и восхвалив науки. Второе блюдо он запил молоком, выразив восприятие с помощью воображения и восхвалив искусства. Третье блюдо он запил мёдом, выразив восприятие с помощью мудрости и восхвалив пророков. Четвёртое же блюдо он запил вином, выразив восприятие с помощью озарения и восхвалив Аллаха.

Так он воздал должное всем видам познания — от низшего до высшего.

— Аль-хамду ли-ллахи ал-лази атамана ва сакана ва джаалана муслимин, — произнёс Гази Мунтасир, утерев губы шёлковым платком. — Говори теперь, отчего ты вошёл ко мне в шатёр, презренный марид.

— Я пришёл, чтобы бросить тебе вызов за право командования Правым Крылом Огня! — отчеканил Хубаксис.

Вчера он полдня стоял перед зеркалом и тренировался произносить эту фразу. А до этого — битых трое суток упрашивал хозяина поручить ему командование. Креол в конце концов озверел так, что пригрозил запереть Хубаксиса в посох до скончания века.

Тогда молодой марид явился в ифритскую слободу сам. Явился и без страха вошёл в шатёр сардара.

Гази Мунтасир шевельнул остроконечными ушами, словно не уверенный, в самом ли деле он услышал столь дерзкие слова, или же ему почудилось.

— Повтори-ка, что ты сказал, — попросил он.

— Я пришёл, чтобы бросить тебе вызов за право командования Правым Крылом Огня! — с готовностью повторил Хубаксис.

Гази Мунтасир воззрился на него, удивлённо моргнул, а потом бешено расхохотался.

— Ты?! Марид?! — хлопнул себя по коленке он. — Презренный раб смертного?! Брах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-а-а!.. Ты делаешь меня весёлым, очень весёлым!

— Я бросаю тебе вызов!.. — взвизгнул Хубаксис, вырастая вчетверо против нормального роста. — Прими его, если ты не трус!

— Не будь глупцом, — холодно произнёс Гази Мунтасир. — Взгляни, кому бросаешь вызов — по мне сразу видно, что я знатнейший из знатных. У меня большая голова, выдающийся нос, полные губы, остроконечные уши, широкие плечи и длинные пальцы — налицо все признаки знатного происхождения.

Хубаксис взглянул на ифрита — тот и в самом деле сочетал в себе все эти признаки. Видимо, он действительно знаменитый джинн, раз так превосходно выглядит.

— А теперь посмотри на себя, одноглазый! — повысил голос Гази Мунтасир. — Ты урод из уродов, непристойного вида чудище, грязная пена на облике всех джиннов! Клянусь бородой Пророка, ты похож на ал-Масиха ал-Даджжала — только «кафа» на лбу и не хватает!

— Чьей бородой? — не понял Хубаксис.

— Ты что, кяфир?.. — недоверчиво моргнул ифрит. — Ты джинн — и ты кяфир?.. И ты ещё хочешь возглавить Правое Крыло Огня, маридская собака?!

— Я на четверть ифрит!

— И что с того? Не бывать кяфиру из маридов сардаром над ифритами, пока горит пламя в груди Гази Мунтасира!

— Ну так и подтверди это поединком!

— Поединком?! Очень хорошо — я дам тебе поединок! Закон Бездымного Огня и Высшей Справедливости да рассудит нас и да обратит тебя прахом, ничтожный кяфир!

Весть о том, что их сардар сейчас будет биться с маридом-рабом, желающим возглавить Правое Крыло Огня, разлетелась по слободе моментально. Ифриты собрались в широкий круг, ритмично хлопая в ладоши — поединки здесь очень любили и проводили их с завидной регулярностью.

— Брось жребий, Муфид! — крикнул Гази Мунтасир.

Насих Муфид ибн Рашад ал-Хезем, советник сардара, взял два глиняных черепка и написал на них имена поединщиков — а затем подбросил их в воздух. В первый раз оба черепка упали пустой стороной вверх, и Насих Муфид бросил жребий повторно. Во второй же раз черепок Хубаксиса упал пустой стороной, а Гази Мунтасира — именем.