как она декламирует свою историю, словно старательно вызубренное, но неубедительно рассказанное стихотворение, чтобы догадаться, что она о чем-то умалчивает.

Но где же скрывается эта истина?

В каких фразах, внутри каких слов?

Дамьену стало казаться, что он взялся за неразрешимую задачу. Он не только не владел всеми тонкостями и необходимыми знаниями для психологического исследования, без которого здесь было не обойтись, но даже не знал, с чего начать свои поиски. Ему приходилось сражаться своим оружием, размышлять как полицейский и искать конкретные улики.

Он снова поставил первую кассету и включил воспроизведение.

«Валери размахнулась и с силой бросила палку. Она взмыла высоко вверх, бросая вызов серым облакам, после чего с глухим звуком упала на песок…»

В то время как голос Сандрины произносил слова, Дамьен поймал себя на том, что шепчет их почти одновременно с ней, словно эти фразы были продолжением его собственных мыслей.

Связь между двумя историями бросалась в глаза – эта женщина в одиночестве прогуливалась по пляжу, как Сандрина, когда ее обнаружил пробегавший мимо мужчина; утонувшие тела соответствовали утопленным котятам, которым она дала имена детей; остров был символом свободы, в противоположность заточению… но ничего из этого не могло помочь расследованию.

«Я вляпалась в дерьмо».

Сандрина с сожалением взглянула на свои кроссовки, наполовину увязшие в смеси грязи и коровьих экскрементов…».

Ферма. Тот момент истории, когда были обнаружены две единственные реальные детали: Вернст и часы.

Несколько секунд спустя Дамьен внезапно остановил воспроизведение. Он перемотал запись и снова включил кассету.

Здесь. Когда Сандрина стоит в поле рядом с фермером и смотрит на коров, разрисованных фашистскими крестами.

Три слова отозвались гулким эхом в его голове.

«Ярмарка домашнего скота».

Твою мать…

Вот она, неувязка.

Он поднялся и засунул руку в задний карман брюк. Конверт, который он обнаружил в почтовом ящике Вернста, по-прежнему был там. Он вынул из него письмо и прочитал вслух первую фразу, подписанную неким Андре Дюбреем, представителем Сельскохозяйственной конфедерации Пэи-де-Ко:

«Приглашаем Вас принять участие в Этретатской[5]ярмарке домашнего скота, которая пройдет с 21 по 22 июня на рыночной площади Бле».

Черт.

Дамьен поставил вторую кассету, на которой Сандрина рассказывала о своем заточении, и нашел нужное место.

«Иногда мой мучитель отсутствовал несколько дней. Я не знала, куда он отправлялся…»

Почему он не провел параллель раньше? Дамьен схватил телефонную трубку, набрал номер, указанный на бланке письма, и стал ждать, когда ему ответят.

– Сельскохозяйственная конфедерация Пэи-де-Ко, добрый день, – произнес женский голос.

– Добрый день, мадам, это инспектор полиции Дамьен Бушар из комиссариата Вилль-сюр-Мер, я могу поговорить с месье Дюбреем?

– Сожалею, его сейчас нет на месте. Может быть, я смогу вам чем-то помочь?

– Я хотел бы получить информацию об одном из участников вашей ярмарки, месье Вернсте.

– О да, это один из наших постоянных участников! Он ежегодно выставляет своих животных.

– Вы с ним знакомы? – поспешно спросил инспектор.

– Лично – нет, но поскольку я занимаюсь распределением мест на ярмарке, я часто вижу его имя в списках. Месье Дюбрей сможет рассказать вам больше, он знает всех, ведь фермеры – одна большая семья! Он должен вернуться через час, оставьте ваши контакты, и он вам перезвонит.

Дамьен продиктовал номер телефона полицейского участка и повесил трубку. Он закрыл глаза, чтобы подвести итог. Возможно, усталость повела его по ложному следу? Сначала часы, теперь эта ярмарка… Но зачем Сандрине нужно было лгать?

Инспектор видел только один способ узнать правду – допросить пострадавшую. Уличить ее во лжи, заставить обороняться, и пусть ее слезы и крики нарушат больничную тишину, ему нужно было получить ответы быстро, пока комиссариат не опустел, а дело не передали другой команде.

Он встал, чтобы налить себе еще кофе, когда кто-то постучал в дверь его кабинета. Антуан просунул голову в дверной проем, не дожидаясь ответа.

– Шеф?

– Что, Антуан, нужна помощь в освобождении склада? – пошутил он, заметив его красные щеки и закатанные рукава рубашки.

– Э… нет, это психиатр…

– Что – психиатр?

– Она здесь и хочет с вами поговорить, – сообщил Антуан.

Вероника вошла в кабинет и села напротив Дамьена. Ее бледное лицо и круги под глазами свидетельствовали о недостатке сна. Светлые волосы, обычно собранные в короткий конский хвост, небрежно свисали с обеих сторон лица. Не успев сесть, она тут же зажгла сигарету и нервно сделала первую затяжку.

– Я смотрю, у вас тут переезд идет полным ходом? – удивилась она.

– Да, в некотором роде, – ушел от ответа Дамьен. – Чем обязан вашему визиту?

– У нас проблема, – холодно сообщила Вероника.

– В чем дело?

– Сандрина. Она не помнит о нашей вчерашней беседе. Она утверждает, что мы с ней никогда не разговаривали. Я только что общалась с ней целый час, ни одно воспоминание не всплыло на поверхность.

Дамьен лишился дара речи. Когда у него наконец возникло ощущение прогресса и он обнаружил деталь, способную продвинуть расследование, эта новость делала невозможным продолжение и лишала его всякой возможности допросить Сандрину, чтобы добиться от нее правды.

– Может, все дело в медикаментах?

– Нет, что вы, – возразила психиатр. – Дозировка тщательно рассчитана, чтобы избежать потери памяти или других побочных эффектов. И это еще не все. Она снова вернулась на остров.

– На остров?

– Да, она вернулась к своей первой версии истории, где нет никакого упоминания о погребе и ее заточении. Если бы у меня не было записи, я бы решила, что мне все это привиделось.

– Как она могла забыть о нашей беседе? Черт!

– Сначала я подумала о внезапном упадке сил, но этого было бы недостаточно, чтобы стереть из памяти столь насыщенный эмоциями разговор, – призналась психиатр, тоже сбитая с толку произошедшим. – Мы же разговаривали не о погоде и не обменивались банальностями, мы показали ей труп ее мучителя, и это взволновало ее до такой степени, что она рассказала нам все, что пережила, без всяких расспросов!

– Тогда как же такое возможно?

– Есть только одна причина, по которой Сандрина вернулась в свое убежище на острове, – она не чувствует себя в безопасности в реальной жизни. Она боится.

Дамьен посмотрел на Веронику. Молодая женщина опустила взгляд и перенеслась мыслями куда-то далеко, за пределы этого кабинета. Впервые с момента их первой встречи полицейский различил неуверенность в ее поведении. Ему даже показалось, что Сандрина – не единственная, кто испытывает страх.

– Мы показали ей снимок ее палача, лежащего на земле с черепом, проломленным камнем. Чего ей теперь бояться?

– Не знаю, инспектор. Но этот страх достаточно сильный, чтобы заставить ее вернуться в убежище, –