– Думаю, когда… – Мал прочищает горло, бросает на меня взгляд, а потом снова переводит его на родителей. – Думаю, когда вернусь из Эмиратов, мы с Амирой полетим туда вместе, чтобы навестить ее семью, и уже после решим, где хотим жить.

– Может, я сразу полечу с тобой? – пробую еще раз.

Мал крепко сжимает челюсти и смотрит на меня тяжелым взглядом.

– Прокатишься на яхте, а я решу все вопросы с твоим отцом и быстро вернусь, ты даже не успеешь заметить мое отсутствие.

Меня начинает раздражать, что все стараются обойти тему неодобрения нашего с Малоуном брака со стороны моей семьи. И делают вид, что так и должно быть, ничего особенного не происходит. Но я чувствую этот нестерпимый звон вокруг нас. Словно назойливая муха, он жужжит у уха, напоминая, что творится нечто, что раздражает всех присутствующих.

Я чувствую на щеке тяжелый взгляд Райана, и от этого еще сильнее ерзаю на стуле. Хочется сбежать. Хочется вернуться назад и не совершать этой ошибки. Как бы сильно я ни любила Мала, не уверена, что смогу вынести все эти испытания.

К счастью, в дом входит Патрик, младший из сыновей Фоули, и все внимание переключается на него.

– А где Ниса? – спрашивает Мишель, когда сын проходит в столовую.

– Ее нигде нет.

– Может, к подружке забежала? – предполагает Нолан, не отрываясь от своей тарелки.

– Нет. Я был и у подружки, и на берегу, где она обычно рисует, даже к Дрейку заезжал.

– Она опять с Дрейком? – кривится Мал.

– Нет, но на всякий случай проверил. В общем, ее нигде нет.

– Объявится, – с ухмылкой говорит Нолан. – Вечно влезает куда-то, а мы должны ее искать. Вот бы вышла скорее замуж, чтобы у мужа голова болела, а не у нас.

– Нолан! – журит его миссис Фоули. – Ладно, Патрик, мой руки и садись за стол.

После обеда мы с Малом гуляем по пляжу, взявшись за руки. Стараемся скрываться в тени пальм, чтобы жгучее солнце так не пекло. Болтаем обо всем, о чем не говорили до этого, старательно обходя самую главную тему: его поездку к моим родителям. Потом он уезжает, поцеловав меня и пообещав со всем разобраться, а я остаюсь сидеть в кресле на террасе, глядя на океан. Не могу заставить себя войти в их дом, чувствую себя там лишней.

– Позвоните ей! – слышу ближе к вечеру нервный голос Мишель, поднимаюсь со своего места и подхожу к открытым дверям, ведущим в дом. – Она никогда так надолго не выключает телефон!

– Мам, все нормально, – пытается успокоить ее один из сыновей. Я пока не могу распознать, кому именно принадлежит голос. – Найдется. Загуляла где-то, скоро придет.

– Это Аль Мансури, я уверена. Это он забрал нашу дочку! – срывается ее голос, и я ахаю. Хочу войти, чтобы защитить отца, но дорогу мне перекрывает Райан. Он сверлит меня тяжелым взглядом, от которого мои внутренности сжимаются.

– В нашей жизни все было хорошо, пока не появилась ты, – тихо говорит он так, чтобы слышала только я.

Мне невероятно обидно слышать это, но в чем-то он прав, поэтому я проглатываю обиду.

– Я хочу… помочь искать Нису. Может, мы проедемся по острову и поищем ее?

– Мои братья и я уже сделали это. Нисы нигде нет.

– А где же она?

– Может, позвонишь папочке и спросишь? – цедит он сквозь зубы.

– Он не мог…

Райан не дает мне договорить, молча всовывает в руки телефон и оттесняет назад на террасу, закрывая за собой дверь. Я трясущимися пальцами набираю номер папы. Хочу, чтобы он сказал, что вообще не понимает, о чем я спрашиваю. Хочу, чтобы опровергнул каждое из моих подозрений. Хочу, чтобы вернул мне ощущения из детства, когда папа во всем прав и самый честный и мужественный на планете.

– Слушаю, – резко отвечает он, и я вздрагиваю от этого тона.

– Здравствуй, папочка…

Только сейчас на меня наваливается осознание всего ужаса, который влечет за собой наш с Малом безрассудный поступок. В тот самый момент, когда отец строго отвечает:

– Ты где?

– Я… я далеко от Эмиратов. Папа, скажи, пожалуйста, сестра Малоуна у тебя?

– Почему еще ты не у меня, м?

– Ты только не злись…

– Амира, передай Фоули, что я обменяю их дочь на свою. В противном случае, они ее не получат.

– Что?.. – задыхаясь, спрашиваю я, но папа уже положил трубку.

Я ошарашенно смотрю на Райана, который едва успевает подхватить выпавший из моей руки телефон.

– Что он сказал? – его голос звучит, словно из трубы. Я перевожу на него невидящий взгляд, пытаясь понять, о чем он спросил. – Амира! – рявкает он. – Что сказал твой отец?!

– Можешь… можешь… – я задыхаюсь. Я правда не могу дышать. Воздух короткими, маленькими порциями попадает в легкие, но не наполняет их, а как будто овевает и вылетает назад. – Мне нужно в аэропорт… на самолет… только у меня нет денег. Только это, – я дергаю браслеты на руке. – Я заплачу. Но только украшениями. Они дорогие. И вот, – практически срываю со своих ушей серьги с бриллиантами и протягиваю их Райану. В этот раз он не успевает подхватить их, когда они вываливаются из моих трясущихся пальцев и сыплются на деревянный пол террасы.

Райан поднимает украшения и, взяв меня за руку, вкладывает туда серьги, сжимая мой кулак своими пальцами.

– Приди в себя, – рычит он недовольно. – Что сказал твой отец?

– Ниса… она у него. Мне нужно в Эмираты.

– Малоун запретил тебе туда ехать, – даже сквозь гул в ушах я слышу сомнение в его голосе.

– Малоуна здесь нет. К тому же… я… я могу помочь твоей сестре. – Роняю серьги на пол и хватаю его за запястья. Бросаю быстрый взгляд за спину, на дверь, ведущую в дом, а потом впиваюсь им в глаза Райана. – Отвези меня в аэропорт и помоги сесть в самолет. Дальше я сделаю так, что твоя сестра вернется домой как можно скорее.

Райан тоже бросает взгляд на дверь и смотрит на меня.

– А твои вещи?

– Они правда сейчас важны?

Он колеблется не дольше секунды, после чего подхватывает меня под локоть и стремительно уводит с террасы. Мы спускаемся с другой стороны дома по деревянной лестнице, добегаем до машины. Райан распахивает мне дверцу и, как только я устраиваюсь на пассажирском сиденье, занимает водительское место, а уже через несколько мгновений машина срывается с места. Я едва успеваю пристегнуться, как он добавляет скорости.

От дома Фоули до частного маленького аэропорта не больше получаса езды, а на такой скорости минут двадцать, не больше.

– Амира, не подумай ничего плохого, я не имею ничего против тебя лично.

– А против кого имеешь? – спрашиваю бесцветным голосом.