— Хорошо. Если человек не лишен здравого смысла, он небезнадежен, пусть даже мне пришлось обидеть тебя, чтобы открыть глаза.

— Что ты умолкла? — спросил Крисп.

— Я просто слушаю. Думаю, дождь ненадолго ослабеет. — Теперь уже она, в свою очередь, пробежала по его телу рукой и улыбнулась кошачьей улыбкой. — А ты, как я чувствую, нет. Давай не будем терять времени даром!

Крисп не ответил, по крайней мере словами, но и не отказался.

* * *

— Обопритесь на мою руку, высокочтимый господин, — сказал Крисп, когда парочка конюхов вывела лошадь хозяина, его собственную и тяжеловозов.

— Чушь! — ответил ему Яковизий. — Если я сам не сяду на коня, то уж до дома точно не доеду. А если я не смогу уехать, мне останутся две одинаково неприятные альтернативы: поселиться здесь или броситься с мыса в море. Думаю, я предпочту броситься в море. Тогда мне не придется увидеть, во что превратился мой дом, пока меня не было. — Он содрогнулся с видом полного отчаяния.

— Когда вы написали о своем несчастье, Севастократор обещал приглядеть за вашими делами.

— Обещал, — скептически проворчал Яковизий. — Да только Петрония волнуют исключительно его собственные дела. — И рявкнул мальчику, державшему лошадь:

— Эй, ты, отойди! Если у меня что получится, самое время это выяснить.

Мальчик отошел. Яковизий поставил левую ногу в стремя и вспрыгнул в седло. Поморщился, когда на мгновение пришлось перенести вес на больную ногу, но затем выпрямился и просиял победной улыбкой. Он садился на коня и раньше, уже целую неделю, но каждый раз устраивал целое представление, как для себя, так и для зрителей.

— Где этот Мавр? — спросил он. — Мне все-таки пока неуютно в седле. И если кто-то надеется, что я буду его дожидаться, он глубоко заблуждается!

Яковизий не обращался именно к Криспу; похоже было, что он предупреждает весь мир в целом. Крисп в последний раз убедился, что их имущество надежно уложено на спины ломовых лошадей, а потом вспрыгнул на собственного скакуна.

Болкан вышел попрощаться со своими долговременными постояльцами.

Он поклонился Яковизию:

— Был рад служить вам, господин.

— Надеюсь. Ты нажил на мне целое состояние, — ответил Яковизий, любезный, как всегда.

Трактирщик поспешно ретировался, и в этот миг на большом гнедом мерине появился Мавр. Выглядел он очень юным и беспечным: в широкополой шляпе торчали два фазаньих пера, правая рука покоилась на рукояти меча. Он махнул Криспу и поклонился Яковизию.

— Похоже, вы собирались уехать без меня.

— Собирался! — отрезал Яковизий.

Но если он хотел смутить юношу, то просчитался.

— Ну, теперь у вас не получится. Вот он я! — жизнерадостно заявил Мавр и повернулся к Криспу:

— Матушка велела непременно передать тебе прощальный привет. Передаю. — «Еще одна гора с плеч», — было написано у него на лице.

— Очень любезно с ее стороны, — отозвался Крисп.

Хоть он не видел и не слышал Танилиду больше месяца, она каждый день была в его мыслях, и память о ней так же была подвержена порой приступам резкой боли, как нога Яковизия. Разве что сердечная хромота не была заметна окружающим.

— Если вы двое кончили судачить, как прачки, может, все-таки тронемся? — осведомился Яковизий. И, не дожидаясь ответа, сжал лошадь коленями, натянул поводья и рванул вперед. Крисп с Мавром поскакали за ним.

Стража у ворот Опсикиона, как и прежде, не обратила на Яковизия особого внимания, что и неудивительно, поскольку тот не бывал на городской окраине с прошлого лета. Но на сей раз вздорный аристократ не нашел, к чему придраться. Присутствие Мавра вызвало такой шквал воинских салютов и стоек «смирно», что Яковизий заметил, не совсем в шутку:

— Анфима бы сюда, поглядел бы, что такое почет!

— В своем родном городе он, наверное, пользуется не меньшим почетом, — ответил Мавр. Яковизий пристально глянул на него и уловил в глазах юноши лукавую усмешку. Тогда вельможа снизошел до холодного смешка, которым откликался на все остроты, не бывшие его собственными.

Этот смешок, подумал Крисп, был единственным холодным явлением дня. Денек выдался теплый и ясный. Новая блестящая зелень покрывала землю по обе стороны от дороги. Между распустившихся бутонов жужжали пчелы. Пряный влажный воздух был напоен пением птиц, только что вернувшихся из теплых краев.

Дорога хоть и круто поднималась в горы, но здесь, близ Опсикиона, оставалась широкой и удобной, пускай и не всегда прямой. Поэтому Крисп удивился, когда, несмотря на то что солнце стояло ближе к зениту, чем к закату, Яковизий натянул поводья и сказал:

— Хватит. Устроим тут привал до утра.

Но увидав, как хозяин слезает с коня, Крисп все понял без слов.

— Ляжки у меня стерлись до мяса, — продолжал между тем Яковизий, — как у портовой шлюхи в ночь захода имперского флота в порт.

— Не удивительно, высокочтимый господин, — ответствовал Крисп. — Вы так долго провалялись на спине, что кожа стала совсем мягкой.

— Для меня это новость, — сказал Мавр. — У меня, наоборот, от валяния на спине кое-что становится совсем твердым.

И снова взгляд Яковизия, достойный василиска, не достиг цели. В конце концов вельможа с ворчанием побрел в кусты, расстегивая на ходу ширинку. Глядя на его медленную, вразвалочку, походку, Крисп тихонько присвистнул:

— Эк его прихватило! Он наверняка не думал, что с ним такое может приключиться.

— Привыкнет, никуда не денется! Надеюсь, он польет там травку как следует. — Мавр пошарил в седельном вьюке и понизил голос: — А значит, самое время вручить тебе это от моей матери. Прощальный дар, так сказать. Она велела передать тебе его так, чтобы никто не видел.

Крисп взял маленькую деревянную шкатулочку. Интересно, какой прощальный дар придумала для него Танилида? И еще более интересно, что она рассказала Мавру об их отношениях. Мавр в качестве пасынка — да, она знала, чем остудить его пыл, подумал Крисп. «Хотя, возможно, — сказал он сам себе, — как в тех романсах, что распевают менестрели, она любит меня, но не может признаться иначе, кроме как вручив мне символический дар, когда я буду от нее вдали».

В ту секунду, когда шкатулочка оказалась у него в руках, Крисп по ее тяжести понял, что дар Танилиды куда более прагматичен.

— Золото? — спросил он.

— Фунт с половиной, — ответил Мавр. — Если ты станешь — ну, тем, кем станешь, — золото тебе пригодится. Деньги притягивают деньги, как говорит моя мать. А твое состояние будет прирастать тем вернее, что никто о нем не подозревает.

Фунт с половиной золотом — шкатулочка удобно легла на Криспову ладонь. Для Танилиды такая сумма была мелочью. Крисп подумал, что если он покинет своего хозяина с Мавром и вернется в деревню, то будет самым богатым человеком в округе. Он мог появиться дома чуть ли не как герой: парень, который разбогател в большом городе.