– Что такое? – недоуменно спросил Еремин.

– А вот – смотрите, – указал Клаус. – Много людей. Толпа.

– В самом деле, – прищурился Еремин. – Много людей… И они не расходятся. Такое впечатление, что они смотрят какое-то представление. Или кого-то слушают…

– Вот и я о том же, – согласился Клаус.

– Уж не нашего ли товарища Ульбрихта они слушают? – предположил Терко. – Даже не верится, что все так просто. Ехали, ехали, и вот – приехали…

– А вот мы сейчас это проверим! – решительно произнес Еремин. – Значит, так. Все выходим из автобуса! Оружие прячем под одеждой. Подходим к толпе, узнаем, в чем дело. Если они слушают Ульбрихта, пробираемся к трибуне, или на чем он там возвышается, этот ваш Ульбрихт. Берем трибуну в кольцо. Но так, чтобы быть друг у друга на виду. Осматриваемся, изучаем ситуацию. Дальше – по моей команде. Командовать буду жестами, так что все поймете без слов. Уве, переведи своим парням.

Уве сказал несколько слов молчаливым парням, те понимающе кивнули.

– Вперед! – сказал Еремин.

Все вышли из машины и пошли к толпе.

– Что там интересного? – спросила Моника у какой-то женщины.

– Да вот, сам Вальтер Ульбрихт выступает, – ответила женщина. – Говорит о Берлинской стене. Объясняет ситуацию. Но ведь ничего отсюда не слышно! И не пробьешься поближе! Такая досада!

Моника кинула беглый взгляд на Еремина и Терко и кивнула головой. Те кивнули ей в ответ – дескать, поняли, Вальтер Ульбрихт здесь, он жив, а значит, выполняем пункт второй операции. То есть пробираемся к самой трибуне. Еремин подал знак рукой и буквально ввинтился в толпу. Остальные повторили его маневр.

Пробираться сквозь толпу – это целое искусство. Еремин и Терко вполне им владели. Похоже, что и остальные члены команды – тоже. Даже – Моника, несмотря на то что была с виду хрупкой девушкой.

Через самое короткое время все уже были у импровизированной трибуны – именно на ней был сейчас Вальтер Ульбрихт. В содержание его речи никто из команды не вслушивался – было не до этого. Расположившись вокруг трибуны, советские и восточногерманские спецназовцы принялись зорко оглядываться по сторонам, оценивая обстановку.

Наметанным глазом Еремин и Терко ощупывали каждого человека, стоящего неподалеку от Ульбрихта. И очень скоро они стали отличать обычных слушателей и зевак от свиты главы государства. Да и что тут было отличать? Это – искусство нехитрое. Свита очень отличается от зевак. У свиты и осанка не та, и выражение лиц особенное, и взгляд, которым они буквально скользят поверх толпы. Это – если телохранители. А если это какие-нибудь секретари, переводчики и прочие клерки, то, опять же, их совсем несложно отделить от слушающего народа. Народ слушает с вниманием, а свита, можно сказать, и вовсе не слушает. А для чего ей слушать, когда речь, которую произносит патрон, они до этого слышали в разных вариациях много раз? Поневоле будешь присутствовать с терпеливо-скучающим выражением лица. Так что не такое уж это хитрое умение – различать, кто есть кто.

Так вот, о телохранителях. Всего их было шестеро. Может, где-нибудь в толпе были и другие, но рядом с Вальтером Ульбрихтом красовались шестеро. Именно на них в первую очередь и обратили внимание Терко с Ереминым, да, думается, и другие члены команды тоже. Ведь кто их знает, этих телохранителей, кто они такие! Возможно, это люди, честно выполняющие свою работу, а может быть – сотрудничающие с американцами, а может статься, и вовсе никакие они не охранники, а под их видом – самые настоящие бойцы американского спецназа? Ну, а что тут такого хитрого? Незаметно ликвидировали охранников и заняли их место, чтобы выбрать удобный момент и похитить главу государства… Спецназовцы это умеют. Это самый удобный способ похищения важного человека. Это, можно сказать, спецназовская классика, которая прекрасно знакома спецслужбам любой страны. Занял место телохранителя – и, считай, половина дела сделана. А почему не похищают? Ну, так это, как говорится, дело времени. Тут нужно выбрать подходящий момент. А выступление Вальтера Ульбрихта перед народом таким моментом как раз не было. Кто же станет похищать человека принародно, тем более если этот человек – глава государства?

Так что тут все было более-менее понятно. Но это, разумеется, лишь теоретически. А вот практически этих самых охранников как-то надо было вычислить. Кто они? Немцы? Американцы? А если они – честные немецкие охранники, то где, спрашивается, американские спецназовцы? А ведь они должны быть неподалеку! Потому что задание у них – срочнее некуда!

Вот как стремительно развиваются события! Итак, они неподалеку – возможно, затесались в толпу и обдумывают, как бы им половчее выполнить задачу. А коль они здесь, то, значит, при оружии. Припрятали автоматы под демисезонные пальто и куртки – точно так же, как и сами Терко с Ереминым со своими немецкими помощниками. Это, между прочим, такая же спецназовская классика – прятать оружие так, чтобы его не было видно.

Ну и что тут будешь делать? А делать что-то надо! Думается, очень скоро Вальтер Ульбрихт закончит свою речь и отправится к Берлинской стене на переговоры – он ведь тоже торопится! И как тут быть? Сесть в автобус и сопровождать его? И что это даст? Ровным счетом ничего хорошего! Даже – наоборот. Если Вальтера Ульбрихта окружают сейчас американские спецназовцы, то они обязательно почувствуют за собой слежку – у них, как-никак, тоже интуиция, и ничуть не хуже, чем у того же Терко! А почувствовав, они обязательно постараются предпринять что-нибудь решительное, что-нибудь неожиданное, чтобы сбить с толку тех, кто за ними следит. И при этом никак невозможно будет предугадать, что именно они предпримут: обманывать всегда проще, чем разгадывать обман. В конце концов, они просто убьют Вальтера Ульбрихта – что может быть проще? И постараются оторваться от преследователей. Или уничтожить и их тоже, тут уж как придется.

Что для спецназовца может быть проще, чем убить человека? Дадут пару очередей по кортежу издалека, и дело сделано. Или закидают кортеж гранатами. Нет такого человека, которого невозможно было бы ликвидировать. Это, между прочим, также один из девизов спецназа. Любого.

Итак, надо что-то предпринимать! Немедленно!

Еремин огляделся по сторонам и увидел Монику. Продравшись