Сегодня на ранчо есть нанятые мною помощники, но мои старики привязаны к дому, они не для города, в котором процветает одна сплошная грязь.

— У меня показ на носу. Не могу, — придаю голосу беззаботность, опять надеваю улыбку как маску, прячу свои чувства.

Мои переживания — они только мои и грузить мать нечестно.

— Мы ждем тебя. Всегда.

— Я знаю, мам.

— Ава.

— Да?

Пауза и голос, наполненный теплом и переживанием, неподдельным беспокойством:

— Ты ведь счастлива, дочка?!

— Я счастлива, мама, я так счастлива…

Ответ падает с губ вместе с горючими слезами.

А перед глазами возникает образ мужчины с татуировкой на спине. Его поцелуи обжигают, а взгляд пылает дикой страстью.

Иван пугает и заставляет тело откликаться. Сложные чувства, особенно когда выбора он не оставляет, заставляя прийти к нему и принять его правила игры…

— Поцелуй папу, я когда разберусь с навалившимися делами, прилечу к вам. Обязательно посидим вечерком в саду и попьем чаю как раньше.

— Целую, милая.

Отключаю звонок, вздыхаю горько и сразу же телефон опять разрывается трелью, а на экране неизвестный абонент. Обычно я не отвечаю на такие звонки, но сейчас палец сам тыкает на зеленый кругляш и из динамика раздается глубокий голос с гортанными интонациями:

— Время вышло. Час истек.

Прикусываю губу, молчу, просто падаю на бок и подгибаю коленки к груди. Тишина в трубке, но он там, я чувствую. Монгол не отключился.

Смотрю в одну точку впереди себя. Не знаю, как долго, слушая тишину, разделяя ее с незнакомцем. Одну на двоих.

Странно. Но восточный мужчина не кричит и не подгоняет, не бесится из-за моего промедления.

Прикрываю глаза, пытаясь заставить себя ответить, и неожиданно слышу невероятное:

— Я подожду, малышка, соберись, но спустится тебе придется. Не заставляй идти за тобой, Ава.

Отрубает звонок, а меня током бьет, подпрыгиваю на кровати и таращусь на телефон во все глаза.

Неужели совпадение?!

Монгол назвал меня сокращенным именем, которым называют меня только в семье.

Аврора

Второй раз я приезжаю в это поместье. Ворота открываются и пропускают автомобиль в объятия неизвестности. Что меня здесь ждет? Как долго я пробуду в этом особняке? И что со мной сделает босс мафии после того, как игрушка надоест?

Лучше не думать. Ответов у меня нет, да и ощущение ловушки, которая захлопнулась за спиной, стоило воротам закрыться, ошарашило.

— Все, малышка. На выход и не отсвечивай.

Кроткий приказ и полный игнор. Опять Монгол бросает на меня взгляд в зеркало и окатывает презрением. За всю дорогу мы не обмолвились и словом. Он молча принял из рук Сая чемоданы. Закинул в багажник. Завел мотор, и машина увезла меня из моего привычного мира.

Внутри все подрагивает, когда захожу в логово зверя. Застываю посередине холла и оглядываюсь по сторонам.

Открытое пространство давит своей необжитостью. Это не дом вовсе, а крепость. Мужская берлога, где я то ли добровольная пленница, то ли принудительная гостья.

Какой-то охранник с моими чемоданами наперевес направляется к мраморной лестнице, иду за ним.

Замечаю на своем пути горничных, но они, скорее, невидимки, завидев меня исчезают, потупив удивленный взгляд.

У Кровавого все связи разовые…

Голос Цветочка заставляет дернуться. Солгал. Не разовые. Если ему понравится терзать очередное тело, то он может себе не отказывать в удовольствии и забрать игрушку к себе.

Второй этаж, коридор. Прохожу за квадратным шкафообразным мужчиной в открытую дверь. Избегая смотреть мне в глаза, он ставит чемоданы и, так же не издав ни звука, исчезает, а я рассматриваю пространство вокруг.

Я была в спальне Ивана и меня привели не туда. Явно гостевая комната. Кровать королевских размеров, двери в ванную и гардеробную. Светлые тона. Необжито. Веет отельной стерильностью. И неизменной роскошью.

Смотрю на пестрый ковер на полу. Я бы здесь все переделала. Это поместье нуждается в женской руке, нуждается в хозяйке, которая смогла бы придать жилищу хищника уют.

Что за мысли?! Одергиваю себя.

— Аврора, не сходи с ума.

Тру переносицу и слышу стук.

— Да.

Дверь открывается, и дородная русоволосая женщина в темном платье застывает на пороге, поднимая на меня внимательные глаза.

— Здравствуйте, — произношу первая, на что мне долго не отвечают.

Незнакомка поджимает губы и внимательно смотрит, рассматривает пока, наконец, не произносит отстраненно:

— Приветствую вас, хотела поинтересоваться, нужна ли вам помощь? Могут ли горничные разложить ваши вещи в гардеробной?

Прищуриваюсь, оглядев крупную фигуру с крепкими руками.

— Вы не представились.

Я не царских кровей и заскоков, как у некоторых коллег, не имею, но субординацию выдерживаю. Меня должны уважать с первой секунды, поэтому коготки можно и показать, хоть я короной, так сказать, не обзавелась. Многие знаменитости в начале своего пути на улице долго ошиваются и стоит чуточку подняться, забывают кто они, окрыленные чем-то непонятным, начинают выставлять «лист требований», где прописывается, например, что гримерная должна быть белоснежной и можно закатить истерику, сорвать показ из-за того, что полотенце не белоснежное, а желтоватое.

Такого я, конечно, не сделаю, но все же определенные рамки должны быть.

— Ваше имя и должность?

— Меня зовут Василиса, мисс, должности как таковой нет, я главная, — отвечает холодно, гордо продолжая, — по всем вопросам по дому можете обращаться ко мне.

— Хорошо, Василиса, я учту, — выговариваю сложное имя без запинки, мысленно откладываю его в памяти.

— Мне позвать служанок?

– Я справлюсь со своими вещами сама.

Ловлю удивление в серых глазах.

Фасад заносчивости скрывает скупость душевную. Добродетель не купить и не взрастить. Я бываю стервой, умею заставить уважать себя, но я не самоутверждаюсь за счет унижения других.

Такой вот кодекс.

— Хорошо, мисс. Ужин будет подан ровно в восемь часов внизу в главной гостиной.

Судя по всему, у Кровавого жесточайший уклад в доме.

Женщина держится уверенно, ведет себя на равных, не как прислуга, пока не могу понять, чего от нее ждать. Василиса замолкает в ожидании моих распоряжений.