От удара в спину, от неожиданности и победоносного кошачьего визга Аркадий покрылся липким потом. В комнате упал не только Бублик, бесславно обрушились также авторитет Аркадия, его вера в себя и уважение. Последствия бубликовской провокации были плачевны и, увы, неисправимы.

— Ну, что ты, — пыталась успокоить редактора, близкого к припадку, добрая девица. — Подумаешь, котик свалился! Посмотри на ситуацию с присущим тебе юмором!

Но и она с сомнением оглядывала стыковочный аппарат Аркадия, подозревая, что тут уже вряд ли что-либо можно придумать в ближайшие несколько часов. Со вздохами, провожаемая расстроенным взглядом Аркаши, светловолосая мадемуазель вынырнула из кровати и стала одеваться.

— Может, останешься? — неуверенно спросил редактор, в душе понимая, что это ни к чему. Настроение у него испортилось, и никого не хотелось видеть.

— А зачем? — пожала плечами красотка.

Она пришла в эту квартиру с конкретной целью и, не получив желаемого, не видела причин оставаться.

У входной двери она на секунду задержалась, надеясь, что Аркадий даст денег на такси, но тот, очевидно, был настолько обескуражен, что и не вспомнил о подобной мелочи. Девушка грустно, не без сочувствия, вздохнула и удалилась. Мысль о том, как она будет шептаться с подружками, рассказывая о провале редактора, окончательно убила Аркашу.

— Бублик! — свирепо заорал он, поворачиваясь спиной к двери и бросаясь в глубь квартиры. — Только покажись, скотина, я тебя!

Интеллигентность и добросердечность вмиг покинули разъяренного редактора. Он метался по квартире, выискивая противника. Но Бублик, конечно, не был дураком. Воплотив в жизнь коварный замысел, дисквалифицировав бедного журналиста и в одночасье лишив его звания сексгения, кошак забился в узкую щель между стеной и шкафом и сверкал оттуда ясным зеленым взглядом.

— А ну, вылазь, чудовище! — рявкнул Гилерман и засунул руку в щель.

Бублик клацнул зубами, противясь изъятию.

— Я сказал, вылазь!

Бублик зарычал, как цепной пес.

— Хуже будет! — неистовствовал Аркаша. Никогда прежде он так не кричал.

Бублик забился еще глубже. Аркадий пошел за шваброй, но вспомнил, что швабры у него никогда в доме не было. Тогда он взял теннисную ракетку и сунул ее за шкаф. Через минуту возни, взвизгиваний и шуршания Аркадий достал истерзанный инструмент — одна струна была порвана.

— Ты знаешь, сколько она стоит! — крикнул Гилерман. К подвигам Бублика добавился еще один — изувеченная ракетка. В отчаянии Аркаша бросил ее на пол. — Ладно, сиди! Пока не сдохнешь от голода! — крикнул он.

Несмотря на поздний час, редактор отправился на кухню, достал из холодильника казанок с жареной печенкой и поставил его на огонь. Вскоре квартира наполнилась запахами. Аркаша сидел на белом стуле с круглой «венской» спинкой и хмуро поглядывал на дверь кухни, ожидая появления Бублика. В руках он держал ремень, которым надеялся придушить вредное животное.

Вместо самого Бублика из комнаты донесся его жалобный вой. Кот не явился на запах жареной печенки — что-то тут было не так. Аркаша вновь заглянул в простенок и увидел, как барахтается застрявший Бублик, пытаясь вырваться из плена и бежать, бежать, бежать к плите.

— Ага! Доигрался! — позлорадствовал Аркаша. — Застрял!

Бублик нервно мяукал и как бы предлагал версию, что на спину редактору он прыгнул исключительно в приступе обуявшей его любви. Кот молил о помощи, ему надо было мчаться на кухню, а он не мог выбраться из-за шкафа. Его вопли разбудили бы мертвого. Руку Аркадия, вновь просунутую вглубь, он теперь не укусил, а быстро облизал. И опять вернулся к своему паническому крику.

Аркаша попытался вытянуть Бублика за лапу или хвост, но было ясно, что сделать это не удастся, не оторвав заодно какую-нибудь часть кошачьего организма. Кот плотно застрял в проеме.

— Да перестань же вопить! — крикнул Аркадий. — Из-за твоих воплей я ничего не соображаю.

Бублик притих, но только на секунду. Через секунду он опять принялся орать.

Аркаша понял, что нужно отодвигать шкаф. Но без посторонней помощи не обойтись.

— Ты что, сдурел? — покрутил пальцем у виска сосед Витя. Он был в семейных трусах с рисунком «ромашковое поле». — Какой шкаф? Ты знаешь, который час?

— Знаю, — уныло кивнул Аркаша, поглядывая на соседа снизу вверх. — У меня кот застрял.

— Кот? — изумился Витя и сладко зевнул. — А я думал, ты все благоустраиваешься. Никак не уймешься.

Витя прислушался.

— Это кот так орет? — удивился он.

— Да, — кивнул Аркаша. — Пойдем подвинем, а?

— Ну и глотка! — восхитился Витя. Он вытащил ключи из замка и закрыл дверь снаружи. — Пойдем.

Предчувствуя близость освобождения, Бублик замолчал. Шкаф нехотя сдвинулся с места. И вдруг… Что-то скрежетнуло наверху, покачнулось, поехало, дверца верхнего отделения распахнулась, и пишущая машинка в сером футляре плавно выкатилась и грохнулась вниз. По пути она задела Аркашину скулу, потом плечо и приземлилась на ногу. Аркаша взвыл не хуже Бублика.

— Ох ты бедный! — посочувствовал Витя, разглядывая ободранную скулу. Потом опустил взгляд ниже. — Хорошо, не оторвало хоть…

Если бы машинка зацепила и то, что имел в виду Витя, то Аркадию можно было бы сразу отправляться на кладбище. Жизнь утратила бы смысл.

Они поставили шкаф на место.

Когда, хромая и не смея пошевелить травмированным плечом, изуродованный Аркадий полз из туалета в спальню, с кухни донеслось аппетитное чавканье. На плите сидел Бублик и, отодвинув, как сумел, тяжелую крышку казанка, увлеченно жрал еще теплую печенку.

Голоса на лестничной площадке разбудили Олесю. Она с трудом поднялась со своего импровизированного ложа, измученная неудобствами прошедшей ночи твердым полом и отсутствием подушки, — и выглянула из-за угла. Кто-то громко ссорился.

— Проваливай! — неслось из открытой двери квартиры.

— Хорошо, я не вернусь! — кричал в ответ молодой мужчина, продвигаясь к лифту и затягивая на ходу узел галстука. Он взял под мышку свою черную папку и нашарил в кармане брюк носовой платок. Нервно промокнул лоб, сказал себе под нос «идиотка!» и скрылся в гостеприимно открывшемся лифте.

Олеся увидела на полу сложенную вдвое десятку — вывалилась из кармана, уцепившись за носовой платок. Олеся вызвала грузовой лифт, надеясь догнать мужчину и вручить ему утраченный дензнак, но, пока она ехала вниз, желание выступить в роли юной тимуровки постепенно угасло. К моменту приземления на первом этаже оно и вовсе испарилось.

«Что для него десятка! — подумала Олеся. — Не деньги. А для меня целое состояние!»

Услышал бы эти слова Игорь Шведов! Он несказанно удивился бы метаморфозе, произошедшей с его принцессой. Беспечная транжирка, Олеся не считала деньгами не только десятки, но и сотни рублей.