Рудо тем временем сообщил мне, что он занимается изучениеммедицинской литературы в надежде найти что-нибудь полезное в моем случае —чтобы я перестал меняться во сне и остался навсегда в одном и том же облике спостоянными способностями. Однажды, когда мы вместе завтракали, он сказал:«Кройд, несмотря на все наши старания, ты все равно остаешься подделкой,карикатурой на человека. Я хотел бы, чтобы в моей власти было уничтожить все,что сделал с тобой этот чертов вирус — и с другими тоже. Я мечтаю о том дне,когда человеческая раса снова станет чистой и безупречной, такой, какой онабыла раньше».

«Я ценю все, что вы делаете, док, — сказал я. — У меня такоеощущение, что вы тратите все свое время на то, чтобы разобраться с моимслучаем».

«Мне кажется, ты самый важный и интересный пациент из всех,что у меня были», — ответил он.

«Есть новости с технической точки зрения?»

«Да, по-моему, появился способ закрепить какой-нибудь образпутем воздействия на твою нервную систему определенным уровнем радиации».

«Радиация? А я думал, мы выбрали путь чистой психологии, выговорили о dauerschlaf».

«Это совсем новые разработки в нашей области, — пояснил онмне. — Я ещё и сам не совсем разобрался».

«Вы — доктор, — сказал я. — Держите меня в курсе дела».

Он заплатил за наш завтрак. Как и обычно. Он даже не брал сменя денег за лечение. Говорил, что считает, будто оказывает услугучеловечеству. Знаете, он мне нравился.

— Мистер Кренсон, — перебила его Ханна, — ваш хвост.

— Называйте меня Кройд.

— Кройд, я совершенно серьезно. И мне наплевать на то, чтоэто небывалое ощущение. Мы тут с вами делом занимаемся.

— Извините, — проговорил он и помахал хвостом. — А какие увас планы на сегодняшний вечер? Тут довольно скучно и...

— Я хочу дослушать вашу историю до конца, Кройд. Бесконечныерассуждения о философии наводят меня на мысль, что вы оттягиваете момент, когдавам придется рассказать мне все.

— Может быть, вы и правы, — сказал он. — Не думал об этом,но, возможно, вы правы. Ладно. К делу.

Итак, время шло, я себя прекрасно чувствовал. И знал, что нестану искусственно растягивать период бодрствования, потому что теперь я небоялся заснуть. Я увидел свою жизненную ложь — где сон, безумие и смертьпереплелись в немыслимый узел — и был уверен, что могу с ней справиться, чтопроблема перестанет существовать, как только мое состояние стабилизируется. Этосделает Рудо, когда разберется с тем, каким образом следует применять кпациенту, находящемуся в dauerschlaf, новый метод лечения с использованиемрадиации.

Однажды он пригласил меня на ленч, а потом мы отправилисьпогулять в Центральный парк. Мы шли по дорожке, Рудо оглядывался по сторонам,словно изучал пейзаж — искал место, где бы можно было устроиться и занятьсярисованием. И вдруг сказал:

«Кройд, сколько тебе ещё осталось?»

«В каком смысле?» — спросил я.

«До того момента, когда ты снова заснешь?» — пояснил он свойвопрос.

«Трудно сказать наверняка, у меня должно возникнутьопределенное ощущение, — ответил я. — Однако, судя по прошлому опыту, думаю, уменя есть по меньшей мере неделя».

«А не попробовать ли нам погрузить тебя в сон раньше, —задумчиво проговорил он, — чтобы запустить...»

«Что запустить?» — спросил я.

«Сначала позволь мне задать тебе один вопрос, — продолжалон. — Ты говорил, что знал старика взломщика по имени Бентли и что сам одновремя занимался подобными делами».

«Говорил».

«Насколько хорошо у тебя это получается?»

«Неплохо», — ответил я.

«И ты знаешь, что нужно делать, если в этом возникаетнеобходимость?»

«Если я вас правильно понял — да, я иногда этим промышляю».

«А что, если речь идет о месте, которое особенно тщательноохраняется?»

«Не могу ничего сказать, пока не узнаю подробностей, — пожавплечами, ответил я. — Иногда я просыпаюсь, обладая даром, который оказываетсяочень полезным в подобных случаях».

«Так-так, отличная мысль...»

«А в чем дело, док? Вы к чему ведете?»

«Я понял, что тебе нужно, Кройд, для радиационной частилечения. К сожалению, необходимые вещества недоступны гражданским лицам».

«А у кого они находятся?»

«Лаборатория в Лос-Аламосе».

«Если эти вещества можно использовать в медицинских целях,почему же военные не делятся... в гуманитарных целях?»

«Потому, что они бесполезны для всех, кроме тебя. Мнепришлось изменить все данные в уравнениях, чтобы принять в расчет твойметаболизм».

«Понятно, — сказал я, — и вас интересует, смогу ли ясвистнуть немного нужного нам вещества? Смогу ли я помочь самому себе — внекотором смысле?»

«Ну, в некотором смысле — да».

«Почему бы и нет. А когда можно будет взглянуть, как у нихтам все устроено?»

«Вот тут возникает серьезная проблема, — проговорил он. — Яне знаю, как это сделать».

«Не понял?»

«Лос-Аламос — закрытая зона. Масса пропускных пунктов. Еслиты не работаешь в городе и не имеешь права там находиться, тебя и близко неподпустят. Правительственная установка. Секретные ядерные разработки».

«Вы хотите сказать, что речь идет не об обычной лаборатории,а о целом засекреченном городе?»

«Именно».

«Звучит немного сложнее, чем забраться в квартиру, взломатьсейф или ограбить магазин, док. А вы уверены, что нельзя получить то, что намнужно, где-нибудь в другом месте?»

«Никаких сомнений».

«Вот дерьмо! — сказал я. — Не знаю...»

«Существует две возможности, Кройд, — заявил Рудо. — Тытолько что напомнил мне про одну из них. Вполне возможно, что по отдельностиони не помогут нам справиться с задуманным, но вот вместе... вместе у наспоявляется шанс».

«По-моему, вам следует объяснить, что вы имеете в виду».

«У меня есть... коллега, — сказал Рудо, — который, по всейвидимости, будет в состоянии нам посодействовать. Я совершенно уверен, что унего в той лаборатории имеются знакомые. Но ему придется соблюдать крайнююосторожность».

«Это как?»

«Он сможет доставить тебя в город таким образом, чтобы ни укого не возникло никаких подозрений. И сумеет показать лабораторию — снаружи.Или добудет её план — как там все устроено внутри».