— А кто, я, что ли? — заорал потерявший терпение Джейк. — Таким, вроде тебя, только в руки дай медицинский журнал или справочник — все симптомы сойдутся!

— Я-то, может быть, и паникер, — ноздри М.Р. мелко вздрагивали. — Может быть, я и слишком. А вот ты — сказать, кто? Сказать, кто?

Компаньоны не разговаривали друг с другом весь день. Потом оказалось, что Злыдень хромает, и пришлось искать кузнеца. Дюк посмотрел на выразительную спину компаньона: тот как раз держал копыто конского сына, пока кузнец сбивал старую подкову, подхватил ведро и помчался к реке, за водой.

— Но не мог же я смолчать? — спросил он сам себе по дороге. — Это как дыра на штанах: кто-то должен тебе о ней сказать.

— Причем тут это, — ответил он тоже сам себе, мрачным тоном, с некоторым даже вермонтским акцентом. — Просто у тебя паника!

— Нет, я конечно, мог и смолчать, — нервно ответил он этому, мрачному. — Ну, и будет драма! И что тогда мы станем делать?

— Если будет драма, — раздался голос с вермонтским акцентом, — так она все равно будет! Только я узнаю об этом раньше времени!

М.Р. не удержал равновесие, вляпался коленями в мокрую глину у самой кромки воды. Посмотрел на разбегающиеся от ведра круги. Проходя мимо компаньона, он cказал:

— Я же как лучше хочу!

Джейк не ответил. Расплатился с кузнецом, запряг свое чудовище, все ему там как следует проверил, подергал и, убедившись, что и упряжь, и Злыдень в полном порядке, вернулся на козлы.

— А так всегда получается, — сказал он. — Хочешь как лучше, а выходит…

— …а выходит, как хуже нельзя! — буркнул из угла Дюк.

— Хуже можно, — сказал Джейк.

— Вот поэтому ты должен знать, как все обстоит на самом деле!

Д.Э. промычал невнятно.

— Чего? — переспросил Дюк.

— Развел, говорю, панихиду на ровном месте!

— Я? — Дюк аж прижал к груди руки. — Панихиду? На ровном…

Он задохнулся от обиды.

— На ровном, значит, месте?

— Ну, а кто, я, что ли? — фыркнул Джейк. — Я вообще был бы спокоен, как надгробие, если бы…

— Значит, на ровном месте?

— Ой, ну тебя! — Джейк схватился за голову. — Дурак.

— Я еще и дурак?

Д.Э. молча отвернулся.

— Ну, и пожалуйста, — сказал М.Р.

Пошарил в карманах, захватил пиджак, протиснулся мимо компаньона, и спрыгнул на ходу.

— Ты что, обалдел? — раздалось вслед.

Дюк молча продолжать шагать по дороге. Шел, шел в летних сумерках, злясь еще больше от того, что пахло зеленью и на закатном небе расплывались в томной дымке золотые и красные разводы, и что у некоторых совсем нет мозгов. Потом резко свернул и стал спускаться к реке.

Наверху прошлепали копыта. Зашуршала трава.

— Как нагуляешься, скажешь, ладно? — Д.Э. тоже нагнулся, ополаскивая пыльную физиономию.

— Пить ужасно хочется, — невпопад отозвался М.Р. и зачерпнул еще водички. — Что-то я, как та половина лошади у Мюнхгаузена, полреки уже высосал, а только хуже жажда. Слушай, у меня, помоему, изжога.

Дюк спохватился, что говорить этого не собирался — еще опять чем-нибудь назовут, и повернулся к компаньону. Но тот только пожал плечами.

— Ты бы больше пирожных всухомятку тер, еще и не то будет.

— Это кто говорит? — прищурился М.Р. — Кто этот человек? Тот, кто сожрал пирожных больше меня?

— Так изжога-то у тебя! — парировал Джейк.

— Вот я и говорю! — кивнул М.Р. — Нет на свете справедливости!

— Тоже мне, открытие.

— А вы, сэр, что, собственно, делаете?

Джейк поднял какую-то палку, сломал ее об колено и теперь старался поджечь.

— А я, сэр, пытаюсь добыть для вас кусок угля.

— Зачем?

— От изжоги.

— Что, опять Фенимор Купер?

— Нет, Роза. Наша горничная. Эй, ты что?

— Голова что-то болит, — промямлил Дюк.

Как-то юная красотка

На полянке танцевала,

До канавки доскакавши

Ногу там подобрала…

— Нос Тихо Браге, — Д.Э. приподнялся на локтях и посмотрел на компаньона. — Сэр, как вы думаете, кто такой этот Тихо Браге?

— Датский астроном, — еле слышно отозвался М.Р. и облизал сухие губы.

— Страшно знаменитый, конечно?

— Угу.

— Потерял нос на дуэли? А нос был бы хорош резиновый, как у тех клоунов, да?

— Угу, — промычал Дюк, повернулся задом и накрыл голову пиджаком.

У Д.Э. не было ни резинового носа, который мог бы принадлежать датскому астроному, ни лекарств, и ни малейшего соображения, что делать с парнем, у которого руки ледяные, спина мокрая, лоб горячий, как печка, самого трясет в ознобе, а через минуту он сбрасывает с себя куртку, одеяло с «Майфлаэура», плед сэра Генри Вудстока, безымянную скатерть, и все повторяется сначала.

— Черт! — выругался Джейк и, выбравшись на козлы, и, послав гуманность к черту, изо всей силы хлестнул Злыдня вожжами.

— Прости, друг, — сказал он, — спать тебе сегодня не придется. — Пошел!

Мне нужен доктор Браун, мэм. — Проходите, пожалуйста. Доктор сейчас придет.

— Мэм, это не мне.

Медицинская сестра окинула ночного визитера удивленным взглядом.

Д.Э. Саммерс перевел дыхание и моргнул подбитым глазом. Еще была здоровая кровоточащая ссадина на подбородке: нежданная встреча с «Шафферс Лилипут Ревью». Он ушел бы запросто — но впереди была железная дорога, совсем рядом свистнуло, ударило дымом, Злыдень шарахнулся от гудка — и перебраться на ту сторону катафалк не успел.

— Ваши ссадины нужно обработать.

— Нет, мэм, не нужно.

— Да что с вами такое? — поразилась сестра и только тут обратила внимание, что лошадь, запряженная в катафалк, загнана и дрожит. — Что-то произошло?

«Схватка Гулливера с лилипутами», — хотел съязвить искатель приключений, но смолчал. Он вообще предпочел бы не распространятьcя об этой истории. Пока лилипуты, числом человек десять, как ни в чем ни бывало возвращались по местам, а искатель приключений выплевывал дорожную пыль, загребая пальцами камушки на дороге, и хватал ртом воздух, говнюк директор потрошил карманы лежащего без движения М.Р.