— Не подумай плохого, сынок, — сказал он Д.Э. своим противным голосом, и засунул деньги в нагрудный карман. — Небольшая компенсация ущерба. Бизнес, дорогуша, просто бизнес.

И лилипут скрылся в головном фургоне. Клоуны в жилетах, под которыми не было рубашек, глотнули из фляжки, которую достал из кармана Пом.

— Порядочек, — цирковым голосом пропищал Пим.

— Ага, порядочек, — басом отозвался его коллега.

Они побросали окурки и тоже скрылись. Через минуту караван покатил дальше.

— Вам придется его перенести, — говорил доктор Браун, направляясь к катафалку. — Что… э-э… что стряслось с вами?

— Ничего, — пробормотал искатель приключений, гадая, точно ли доктор его не помнит или делает вид из вежливости. — Правда, ничего.

Доктор молча указал тростью на «Передвижной музей-аукцион», получил утвердительный кивок и, не спрашивая более ничего, полез внутрь.

М.Р. метался по одеялу. Лицо его так покраснело, что казалось при свете «летучей мыши» коричневым. У Д.Э. окаменели ноги: когда он пять минут назад выскакивал из фургона, этого кашля с свистящим хрипом из глубины души еще не было. Джейк посмотрел на доктора и понял, что нести никого никуда не надо.

— В спине болит, — сказал Дюк еле слышно.

Потом открыл глаза и сказал:

— Сифилис!

— Ах, вот, откуда я вас помню! — доктор надевал стетоскоп. — Ну-с, хорошо, давайте взглянем.

Джейк замялся. Самая трудная часть его дела была еще впереди.

— Доктор Браун… — тихо сказал он.

Тот даже не обернулся.

— И вы тоже… — в ушах у него уже был стетоскоп, и доктор выразительно взмахнул рукой. — …э-э… раздевайтесь.

— Но доктор…

Доктор Браун раздраженно свистел носом.

Д.Э. переступил с ноги на ноги.

— Понимаете, — сказал он, заливаясь до ушей краской, — я как раз хотел вам сказать одну вещь.

— Раздевайтесь-раздевайтесь, — доктор бросил стетоскоп в саквояж.

— Да нет, я не об этом…

— А я как раз об этом.

— Нет, вы не поняли…

— Снимайте рубашку, потом.

— Да я как раз хотел сказать, — искатель приключений намертво вцепился в воротник, — у нас пятнадцать баксов!

Он полез в карман жилета.

— Хватит только на него, а ему нужнее!

— Почему пятнадцать, вы с ума сошли. Я… э-э… беру за прием пять.

— Но ведь мы еще за прошлый раз должны!

— Не морочьте мне голову, молодой человек! Что за оперетта. Потом… э-э… Потом отдадите.

Хорошие новости были такими: никакого сифилиса ни у одного, ни у второго нет. Сыпь была от того, что М.Р. Маллоу слишком сильно любил апельсины. Плохие: у него воспаление легких.

Доктор написал что-то на бумажке и захлопнул саквояж.

— Здесь все разрушено. Езжайте в Сан-Хосе, 751, Авеню Южная Баском! — перебил он, отдавая бумажку Джейку. — За час доедете наверняка. Поезжайте, черт вас возьми!

И выбрался из фургона.

— Я заплачу! — крикнул вслед Д.Э. — Честное слово!

Доктор Браун, не оборачиваясь, кивнул: понял, мол. Джейк поправил компаньону свернутую куртку под головой, укрыл и вколчил на козлы.

— Сколько времени он здесь пробудет?

В пустом больничном коридоре собственный голос звучал слишком громко и слишком робко.

Медицинская сестра пожала плечами, укрытыми форменной пелериной.

— Недель шесть.

— А… а сколько здесь стоит?

Голос сестры звучал мягко, спокойно. Таким же точно — мягким, спокойным, было ее белощекое лицо.

— Два доллара сутки.

Утреннее солнце украсило больничные стены рваными колышущимися тенями.

— Что-нибудь еще? — поинтересовалась сестра.

Джейк покачал головой.

— Нет. Ничего. Спасибо.

М.Р. Маллоу, худой, бледный, только глаза да кудри остались, пытался читать газету, лежа на койке. Доктор сказал, что «состояние удовлетворительно» еще четыре дня назад, и М.Р. уже начал набивать на градуснике температуру, но как раз сегодня утром был пойман за этим занятием, признан здоровым совершенно и надеялся на две вещи: что каким-нибудь чудом появится компаньон, или что некто М.Р. Маллоу рискнет смотаться в неизвестном направлении прямо в больничной рубахе, без вещей.

— Ничего себе! — воскликнул он, и вернул газету соседу, который флегматично протянул руку. — Я тут чуть не рехнулся, и тут входит он, весь в белом!

— Ну ладно, ладно, — сказал Джейк, который, точно, был почему-то в белой рубашке с распахнутым воротом, таких же отутюженных, хоть и уже порядочно помятых, брюках, и парусиновых туфлях на каучуковой подошве. — Там сейчас твою одежду принесут. Ты это, побыстрее только.

— А деньги? — нервно спросил Дюк.

Д.Э. стоял с руками в карманах белых брюк.

— Заплачено.

Дюк открыл рот, но тут няня принесла его тряпки, саквояж, сняла со спинки кровати температурный листок, кивнула и ушла.

Катафалк пылил по бульвару Аламида, вдоль пустых рельсов конки.

— Хоть бы разик зашел, — обиженно бубнил Дюк.

— Старик, честное слово! Сначала было далеко, два дня пути до тебя, как бы я вернулся, потом стало еще дальше, а по-другому было никак нельзя, потому что…

— Ну, так рассказывай, молодой головорез, что ты там опять натворил! — перебил его компаньон.

— Да ничего я не натворил, — пробормотал Д.Э.

«Шляпы на нем не было тоже», — пробормотал Д.Э. и поправил новую светлую шляпу.

— Чем же ты тогда занимался?

— А, — небрежно ответил Джейк, — повезло в покер.

— В жизни не видел, чтобы ты играл в покер.

— Ну да, — кивнул компаньон. — Новичкам везет.

Возникла некоторая пауза. Впереди показалась вывеска бара. Дюк поскреб переносицу.

— А скажи-ка, дорогой компаньон, — прищурился он, — остались у тебя еще какие-нибудь деньги?

— Ох, Боже мой, наконец-то! — М.Р. откинулся на спинку стула и потихоньку одернул жилет, чтобы спрятать отставший ремень брюк. — С этими их больничными кашками чуть с голоду не умер.