— Правило номер три, — палец мадам Гландау подчеркивал каждое слово. — Добиться от детей четкого выполнения команд. Вы меня понимаете? Дисциплина!

— Никогда не сомневался в необходимости самой строгой дисциплины!

— Вы понимаете, что преподавание требует знания общих принципов обучения, основанных на самой тщательной профессиональной подготовке?

Д.Э. чувствовал, что его самого подшили в папку: пробуравлен до самого хребта, по меньшей мере, дважды, в дырки вставлена и крепко завязана веревочка, синяки на лице преобразились в фиолетовые печати, и все вместе вот-вот окажется на полке, а дверца шкафа захлопнется.

— Конечно, мадам.

— И, наконец, правило номер четыре.

Улыбка мадам Гландау явно предназначалась для выражения самой приятной части ее речи.

Она сделала паузу. Д.Э. набрал воздуха, тоже улыбнулся, вопросительно, и приподнял бровь.

— Игра! — весело сказала мадам и сунула книги ему в руки. — Занятие должно доставлять удовольствие. Мы имеем дело с детьми! Вы любите детей? Я — обожаю, обожаю заниматься воспитанием — это замечательно придает жизненных сил!

Passage, как назвала мадам коридор на первом этаже, вел в гардеробную для персонала:

Белая рубашка Такие же брюки Широкий коричневый ремень Белье Полотенце Пара парусиновых туфель на резиновой подошве

— Не люблю смазливых мальчишек, — вдруг сказала мадам Гландау. — Они обыкновенно ленивы. Думают, им хватит их улыбки, чтобы сделать карьеру. Не понимают, что это всего лишь задаток от природы. Который…

Д.Э., до которого вдруг дошло, к кому относились эти слова, нагнулся, полыхая ушами: все-таки выронил тряпки и еле-еле успел подхватить книги.

— …который, — закончила мадам, — надо отрабатывать. Наносить при этом ущерб заведению необязательно!

— Простите, — пробормотал Джейк.

Но она уже направилась по коридору вперед.

Кое-как подхватив учебные пособия, которые и так и норовили опять вывалиться из рук, подхватив и поправив, чтоб не помялась, форменную одежду, искатель приключений поспешил за ней.

— Кстати, о задатке, — сказал он.

— Вы получите все необходимое, — не оборачиваясь, ответила мадам Гландау. — Одежду, стол — наших мальчиков кормят в прекрасной столовой, — ну, а ваш гонорар мы обсудим через месяц. Я полагаю, вы внимательно читали объявление?

Пока Д.Э. Саммерс обдумывал это известие, они поднялись по пустой лестнице на второй этаж.

— Налево — спальни учителей и гостиная, — мадам Гландау махнула в ту сторону и направилась в сторону совершенно противоположную.

Обстоятельства не годились, чтобы возражать. Новый преподаватель гимнастики проглотил вздох и прошел по блестящему от недавнего мытья полу через большой дортуар: два ряда аккуратно застеленных коек, около каждой, на тумбочке — таз с кувшином для умывания.

— Ваша комната.

Точно такая же, как в дортуаре, койка, тоже таз с кувшином. От ученической спальню отличало только уединение (и на этом спасибо!) и маленькое бюро с сомнительным стулом.

— Все, что понадобится, вы найдете за дверью налево, — с лаконичной деликатностью сказала мадам Гландау. — Располагайтесь, приводите себя в порядок. Обед через час, я предупрежу в столовой, чтобы накрыли еще на одного. Ужин в семь. Отбой у мальчиков в девять, у вас — в десять. Заниматься будете с двенадцати часов. Времени составить план занятий вам хватит.

C этими словами мадам ушла. Пришла горничная, принесла кусок мыла и полотенце. Д.Э. Саммерс, почти смирившийся с мыслью в этот раз заработать денег, как все порядочные люди, выглянул за дверь.

Лестница в конце коридора вела вниз, в учебную часть. Растерзав в себе желание спуститься по этой лестнице и дать деру, искатель приключений направился в умывальную.

Умывальная оказалась просто прелесть: составленные в линию, вплотную друг к другу, четыре жестяных корыта (высотой чуть выше колена), над которыми к кафельной стене крепился душ: чугунная труба с дырками над каждым. Кранов у экономичного устройства не было.

Но и это оказалось не все. Отмывшийся от дорожной пыли, переодетый в форменный костюм, новоявленный учитель гимнастики вернулся в свою комнату, где как раз постелили на кровать белье, и вдруг, на собственной полураспахнутой двери, заметил табличку:

— О черт! — простонал Д.Э. Саммерс. — Ну и оторва же вы, мадам Гландау!

Ни одна из книг, любезно выданных мадам Гландау, не читалась.[1]Зато там было много картинок, премило украшенных чернилами то ли предшественниками Д.Э., то ли ученичками этого богоугодного заведения. Помимо мальчиков на картинках присутствовали и девочки. В тоже очень милых гимнастических костюмах.

Джейк как раз дорисовывал некоторые анатомические подробности гимнасток, когда в дверь постучали.

— Вы — новый учитель гимнастики?

Высокий мужчина атлетического сложения, с взлохмаченной, как у мальчишки, седой шевелюрой и веселым лицом, небрежно оперся о косяк. В распахнутом вороте его теннисной рубахи болтался на цепочке золотой медальон в форме скарабея.

— Может, партию в бадминтон? — не дожидаясь ответа, поинтересовался гость и подбросил в руке волан. — Пока у вас не началось.

Д.Э. вышел во двор и прищурился на солнце.

— Вон за теми деревьями, — господин Гландау указал ракеткой, — мы с вами сможем спокойно поиграть.

— Ветер, — небрежно заметил Джейк, успешно пропустив четвертую подачу.

— Отсутствие практики, — господин Гландау звонко отбил волан. — Моментально теряешь форму.

— И не говорите!

— Вот почему я…

На сей раз Д.Э. успел, волан свистнул высоко над головой противника и улетел в кусты. У вас может найтись гораздо более, чем одно спорное «местечко из Блаженного Августина», и дуэль, последующая за спором, тоже может разгореться не только на словах. Д.Э.С.

— …не пропускаю ни одного дня! — сообщил господин Гландау, вернувшись. — Ну, да дело наживное. Мне все равно больше не с кем. Преподаватель физики и оптики, Cаттон, слишком дряхл. Демарест, преподаватель ботаники снисходит только до садовника. А мисс Маннерс, преподавательница грамматики — и вовсе несусветно скучное создание. Невыносимое, я бы сказал, создание. Вы не кальвинист[2], случайно? Все-таки Швейцария… Что, баптист? О, ну тогда, смотрите, не попадитесь ей на глаза — заест до смерти. Sola scriptura, n’est ce pas?