— Все-таки получилось, — сказали компаньоны.

— В участок, — сказал полицейский.

— Не надо в участок, — отозвался Джейк.

— Я не хотел! — добавил Дюк. — Потерял равновесие!

То, что это — полицейский участок, М.Р. понял с первого взгляда. Когда кругом кружевные домики в два этажа с подоконниками в цветах, чем еще может оказаться мрачное здание с гладкими кирпичными стенами?

— Может, обойдемся без суда? — Д.Э. оперся животом о деревянное заграждение.

Полицейский за потемневшим от старости письменным столом отрицательно покачал головой, и продолжал писать.

Его коллега, сидевший со сложенными на груди руками остался невозмутим, как портрет Вашингтона на стене. Пахло пылью, табаком и бродягами.

— Ну подумайте, сэр, на что это похоже: взорвались панталоны! — добавил Дюк, переминаясь с ноги на ногу.

Между Вашингтоном и Линкольном висело фотографическое изображение полиции Санта-Клары: два ряда бравых стражей закона с каменными лицами.

Первый полицейский встал и пошел с бумагами к отдельному столику, на котором стояла пишущая машинка.

— Это будет не суд, — подпел компаньону Джейк, — а цирк какой-то.

Но хлопнула дверь, привели недовольно оглядывавшегося Мамуляна, следом послышался надтреснутый визг лилипута, и стало понятно, что без суда обойтись не получится.

На штраф ушла, конечно, вся выручка, но очень скоро оказалось, что огорчаться нечему: несмотря на вечер, от посетителей не было отбоя.

Какой-то гад, правда, умудрился подсунуть фальшивый доллар, но Д.Э., не заметивший в суматохе обман, немедленно его продал: «Бережет от мошенников, если носить завернутым в носовой платок.»

Ужинали китайской лапшой из той самой лавки, где Д.Э. стащил табличку. Продавец был очень благодарен и долго кланялся: табличку честно сполоснули у питьевого фонтана, протерли тряпочкой — за новую сошла как миленькая!

— Все, больше не могу! — Джейк отодвинул картонную гофрированную тарелку. — Не надо было так жадничать.

— Кушай-кушай! — Дюк потянулся за добавкой, и честно отгреб ровно половину. — Ты у нас гений, тебе надо хорошо кушать!

Скромный мистер Саммерс аж уронил спичку, которой собрался прикуривать.

— Сам ты гений, — пробормотал он, зардевшись таким румянцем, что можно было подумать, что у него скарлатина.

Но мистер Маллоу говорил чистую правду, только правду и ничего, кроме правды. Из чувства справедливости.

— И я немножко, — честно признался он.

Д.Э. Саммерс фонтанировал идеями. Чугунные шишки от кровати, на которой знаменитый мексиканский бандит Эмилиано Сапата изнасиловал собственную сестру. Здоровенные ржавые гайки от того самого «Адамс Экспресс», ограбленного Джесси Джеймсом (добыты у агентов Пинкертона, помогают от ограблений в дороге), маленькие, но совсем, как большие часы в деревянном корпусе, которые любил брать с собой в походы Наполеон Буонапарте, потому, что они принадлежали его дяде (имеется настоящий след от пули) и побывали в Москве. Ржавый сапожный молоток Бенджамина Франклина, фонограф Эдисона (он, правда, не работал, но зато это был, конечно же, Тот Самый Фонограф!). Заводная черепаха, которая умела не только ползать, но и мотать головой (с ней играл маленький Гарри Гудини). Галстучная булавка лорда Байрона, лично сконструированная М.Р. Маллоу из галстучной булавки, рассыпанных стеклянных бус и кусочка кружева. Мадам, которая ее купила, понятия не имела, кто такой Байрон, но зато слово «лорд» произвело на нее впечатление неизгладимое.

И так далее. И тому подобное. Д.Э. как с тормозов сорвался: покажи ему хоть дохлую ворону, перееханную экипажем и превратившуюся от времени в мумию, непременно сделает из нее сокровище.

(Когда он в таком состоянии, с ним просто рядом стоять нельзя — зараза пристает хуже чесотки!)

Из вороны при помощи пары проволочек получился такой отличный скелет для рекламы, что двоим джентльменам стоило немалого труда отбить его у желающих купить. В конце концов пришлось написать табличку:

— Пойду к «Максиму» я,

Там ждут меня друзья,

Там девушки беспечны,

Зато чистосердечны.

Аннет, Лизетт, Рашель…

Дальше был какой-то «круг друзей», но какой — Д.Э. забыл, и продолжал напевать оперетку просто так, без слов.

— Ага, — сказал Дюк. — Смотри, вон опять полицейский. К нам чешет. И с ним мужик какой-то. Интересно, чем мы им опять не угодили?

Д.Э. обернулся.

— Сам ты какой-то! Это же Дьюинг, наш с тобой магазиновладелец!

— Ну, господа, как дела? — полицейский хмыкнул. — Вижу, что хорошо. Чудно, рад. Теперь будьте добры убрать эту вашу рекламу.

— Добрый вечер, мистер Дьюинг, — тоскливо протянули компаньоны и потащились в лавочку — спросить, чем можно смыть краску.

Часов до десяти под бдительным присмотром хозяина оттирали керосином следы гениального коммерсанта Д.Э. Саммерса.

— Ну как? — спросил Дюк. — И куда теперь?

Д.Э. развалился на козлах и задрал мечтательную физиономию в темное небо.

— Как это, куда? — беспечно отозвался он. — Куда глаза глядят! Только не назад. Нарвемся, неровен час, на бывших клиентов…

Светили звезды и керосиновый фонарь. Катафалк неторопливо двигался по дороге. Он уютно светился в темноте. Сна не было ни в одном глазу, и двое джентльменов устроили ревизию экспонатам.

— Деревянная нога Чёрной Бороды.

— Доска с того самого плота, который Марк Твен построил в детстве и который потом описал как плот Гека Финна.

— Вышитая шерстяная накидка… э-э-э… Сары-Мэри Клинч, девчонки, с которой он писал Бекки Тэтчер…

— Ах! — Д.Э. издевательски блеснул глазами. — Как романтично! Вам понравилось бегать в дегте и перьях, дорогой компаньон?

М.Р. слегка покраснел, но сделал вид, что ничего подобного.

— Тогда тебя измажут первым, — сказал он. — Плот хуже.

— Ну, предложите, сэр, что-нибудь лучше!

— Э-э-э… — задумался Дюк. — … трубка Конан Дойля, украденная у него поклонниками!… Или вот: одеяло с «Майфлауэра»!

Джейк завернулся в прекрасное стеганое одеяло с прекрасными дырами.

— Не отдам. Должно же у нас быть хоть какое-то одеяло!