– Ничего, мы же быстро, – рассмеялся Олег.

Сотрудник аэропорта ничего не сказал, он только открыл дверцу машины, помог Федотову сесть и уложил его небольшой багаж на переднее сиденье.

– Доброй ночи, – поздоровался водитель.

– Доброй, только вот смотрю, никто, кроме меня, не спал, – отвечал Олег.

– Ну, потом поспим, – вздохнул водитель, потом связался с кем-то по рации: – Через пять минут будет. Да спешим, спешим!

– Проблемы? – осведомился Олег, когда тот отключил рацию.

– Никаких, кроме погоды. Опять циклон наступает. Но ваш самолет уже на полосе, мы вас доставим прямо туда. Остальные пассажиры уже там. Ваш билет зарегистрирован. Так что не волнуйтесь, скоро будете в воздухе.

Действительно, весь путь занял минут пять – гостиница входила в комплекс аэровокзала. Машину Федотова уже ждали. Вернее, ждали только его. Когда они подъезжали к самолету, Олег увидел открытый трап.

– Этот самолет?

– Да, этот, трап еще они не подняли, быстрее давайте. Как бы опять не закрыли небо.

Федотову два раза повторять не надо было, он схватил вещи и поспешил к самолету. Бортпроводник сделал несколько шагов навстречу, помог войти. Федотов оказался в небольшом салоне, где уже сидели остальные пассажиры.

– Пожалуйста, вот здесь удобно, – пригласил его бортпроводник, – командир экипажа уже поприветствовал всех и теперь готовится к взлету. Пристегнитесь, пожалуйста.

Федотов щелкнул ремнями безопасности и обратился к человеку, сидящему напротив:

– Я всех задержал?

– Ну немного, – ответил тот, – хотя я не спешу. Я бы предпочел все же переждать непогоду.

– Да вон луна на небе, – рассмеялся Олег, – что до меня, то я счастлив, никак не надеялся улететь сегодня. А мне никак нельзя опаздывать в Фирсановку.

– Понимаю, – кивнул попутчик.

Федотов оглядел маленький салон – немногочисленные пассажиры, дожидаясь его, успели уткнуться в телефоны или планшеты. «Вот и славно! – подумал Федотов. – Еще немного, и я займусь делом». Он устроился в кресле поудобней, зажег над головой маленькую лампочку и достал папку с бумагами. Олег понимал, что на решение проблем у него ровно столько времени, сколько будет продолжаться полет до Фирсановки. Самолет тем временем пробежался по короткой взлетной полосе, качнул крыльями, как бы прощаясь с Синегорьем, и стал набирать высоту.

Документы, которые читал Олег, были своего рода зашифрованными письменами. Только посвященный человек в этих цифрах, графах и схемах обнаружит глубокий смысл. Федотов был тем самым посвященным, а потому с головой ушел в бумаги. Он как раз пытался проверить итог прошлой проверки в Фирсановке, как самолет сильно тряхнуло. Потом тряхнуло еще раз, и самолет накренился набок. Федотов выглянул в иллюминатор – на снежном поле стояли редкие домики, а заборы чернели иероглифами. Чуть выправив крен, самолет натужно загудел и как бы прибавил скорости. Одновременно с этим появилась мелкая тряска. Олег поднял голову и посмотрел на попутчиков. У всех были серьезные, напряженные лица.

– Да-а, погода, – неожиданно произнес сосед Олега.

– Здорово трясет, – заметил Федотов.

– Мы пересекли границу циклона. Вон облака какие. Но пойдем под ними. Для нас эта высота нормальная.

– Вы думаете? – спросил Федотов, чтобы лишь что-то спросить. Ощущения сейчас были неприятные. Самолет трясло, кидало из стороны в сторону, иногда он задирал нос, и, казалось, огромных усилий требовалось, чтобы вернуть машину в нормальное положение. Внизу чернела земля.

– Да, уверен, – сосед продолжал листать какой-то журнал. В этот момент показалась бортпроводница и попросила пристегнуть ремни.

– Все нормально, – сказала она с официальной улыбкой, – просто правила полета подразумевают соблюдать безопасность. – Пока она говорила, самолет основательно тряхнуло. За окном полетели обрывки то ли облаков, то ли снежные вихри. Олег так и не понял.

– Ну вот, область циклона, сейчас нам мало не покажется, – лениво произнес попутчик.

Остальные прислушивались к его невозмутимому голосу. Словно в нем была опора и надежда. Самолет опять мелко затрясло, и нос задрался. Олег сложил бумаги и спрятал их в портфель.

– Вы не бойтесь. Все будет хорошо, – тихо произнес его сосед и впервые за весь полет посмотрел Федотову в глаза.

– А я боюсь, – неожиданно признался Олег.

Попутчик ничего не ответил, а Федотов перевел взгляд на темный иллюминатор. Он впервые в жизни испытывал такой страх. Безотчетный и неподвластный ему. Убедить себя не чувствовать его. Вся его жизнь, весь он были во власти этого небольшого самолета и во власти страха. Фирсановка с холодными домами, люди, которые его ждали, Шпаликов, доктор Владимир Анатольевич, полоумная Аня Кулько и многое другое стало чем-то незначительным, не стоящим внимания. То, чем жил все это время Олег, чем гордился, что считал достижением, превратилось в мелочовку и пыль. «Так не может быть и так не должно быть!» – сопротивлялся Олег. Но страх, отрицавший все, что было жизнью, оказывался сильнее. «Да какая разница! Будет в этой Фирсановке горячая вода. Все как-нибудь решается и обустраивается! А вот я сейчас есть, а через мгновение меня не будет, – подумал Олег с тоской, – и что останется после меня?» Его руки крепко сжали подлокотники кресла. Он представил себе не то, как он может погибнуть в эту метель на этом самолете. Он представил, что будет потом, после его жизни. «А потом будет Степан, – подумал он, – Степка вырастет, станет большим и красивым. У него будут семья и дети. – От этой мысли стало легче, словно невидимая спасительная нить оказалась протянута к нему. – А еще будет Инна. Она будет жить долго-долго. Я это точно знаю. Меня не станет, а она будет рядом со Степаном. А потом, повзрослев, он будет рядом с ней. Они будут помнить обо мне. Я это точно знаю».

Самолет по-прежнему отчаянно трясло и мотало. Пассажиры, все такие же напряженные, молчали, стараясь не выдать свои страхи. Федотов смотрел на молочно-синее небо и думал о том, что человек остается несмышленышем до самого зрелого возраста, а иногда и до старости. Что зря человек утратил свое первобытное чутье и интуицию. И что рассудок – это то, что иногда дается ему взамен, но совсем не помогает в жизни. Ибо интуиция иногда оказывается важнее.

Федотов думал о том, что он должен был давно найти Инну. И прощения ему за это промедление не будет. Нельзя простить себе пренебрежение любовью и памятью. А еще нельзя простить себе одиночество сына. Федотов даже заскрипел зубами – он представил состояние маленького мальчика, у которого одна жизнь поделилась на две. На жизнь с папой и на жизнь с мамой. «Я во всем виноват!» – сказал себе Федотов, и в это время самолет ухнул вниз. Олег прикрыл глаза. Он был спокоен. А состояние его очень напомнило сон про те самые облака и перины, которые снились ему в Синегорье.

– Ну вот, пошли на посадку, – произнес сосед и с громким хрустом сложил газету.