или пристыдить Ланкастер за то, что та флиртует с Рамоутером прямо у нее перед носом.

Рамоутер откашлялся.

— Спасибо, не нужно.

— Вы из Йоркшира, да? — спросила Ланкастер.

— Сержант! — Хенли не потрудилась скрыть свое раздражение. — Вы говорили, что подозревали мужа.

— За три месяца до убийства Льюис муж оформил страхование жизни — страховку на них обоих, и это, конечно, говорило не в его пользу, — продолжала Ланкастер. — Мы обыскали дом, нашли пару его кроссовок со следами крови. Он сказал, что она за несколько дней до смерти порезалась на кухне и он наступил в кровь.

— Какие еще есть доказательства? — резко спросила Хенли.

— Прямых нет. — Ланкастер протянула руку к большой бутылке с водой «Эвиан», которая стояла у нее на письменном столе. — Мы вызвали его на допрос. Он отрицал свою причастность к ее смерти. Он предоставил нам алиби. Сказал, что провел ночь в отеле «Травелодж» вместе с соседкой, но, когда мы отправились к ней, она все отрицала. Тогда мы отправили запрос в гостиницу, и оказалось, что номер ни на его, ни на ее фамилию не бронировали. Но Королевская прокуратура по уголовным делам посчитала, что у нас недостаточно доказательств для предъявления ему обвинения, поэтому мы прекратили уголовное преследование в его отношении.

— А судя по толщине этой папки, вы вообще прекратили заниматься этим делом.

— Что? Нет. Я…

— Муж Кэрол Льюис находился под следствием почти полгода, и вы не занимались никакими другими подозреваемыми.

— Но никаких других подозреваемых нет.

— Вы уверены в этом? — спросила Хенли. — Судя по отчету криминалистов, на теле Льюис были найдены следы ДНК, которые совпали с ДНК Гэри Уилкинса.

— Мы с ним беседовали, — Ланкастер заняла оборонительную позицию. — Он признался, что занимался сексом с Кэрол Льюис, но это было примерно за двадцать четыре часа до обнаружения трупа.

— И вы автоматически исключили его из списка подозреваемых. Здесь нет никаких свидетельств, что алиби проверялось.

— Я собираюсь проверить его алиби, — заявила Ланкастер. — Расследование не закончено, дело не закрыто.

— Вы собираетесь проверять алиби спустя полгода, — заметил Рамоутер. — А вы в курсе, что Гэри Уилкинсом занимались в Центральном полицейском участке Вест-Энда? И что он несколько раз привлекался за изнасилование и нападение с целью изнасилования?

Ланкастер поджала губы с таким видом, словно только что съела что-то горькое. По какой-то необъяснимой причине она не ожидала, что Хенли с Рамоутером так подготовятся к этой встрече.

— Это не безответственность с моей стороны, — с вызовом заявила она. — В нашем подразделении сейчас расследуется семнадцать дел об убийстве. Мы не можем позволить себе роскоши выбирать, что нам расследовать, и у нас нет кучи времени и средств, чтобы расследовать серийные преступления, которые случаются раз в сто лет, мэм.

Хенли такой резкий и вызывающий ответ не на шутку разозлил. Она чувствовала, что сидящие справа от нее детективы Отдела происшествий открыто наблюдают за происходящим. Ланкастер сидела перед ней с самодовольным видом и праздновала легко доставшуюся ей победу.

— Вы в курсе, что Льюис входила в коллегию присяжных, участвовавших в процессе над Оливером, когда тот обвинялся в убийстве? — спросила Хенли.

— Нет, мы этого не знали, — ответила Ланкастер. — Но если бы даже и знали, то на тот момент вряд ли повели бы расследование в этом направлении. Но теперь мы будем активно…

— Нет, не будете. Мы забираем у вас это дело, — перебила Хенли.

Лицо Ланкастер ожесточилось.

— Но вы не можете этого сделать. Я веду это расследование.

— Вы его вели, но, по моему мнению, — Хенли заговорила громче специально для всех, кто их подслушивал, — не смогли провести его должным образом.

— Мэм, со всем моим уважением… Я веду это расследование…

— Плохо. Вы ведете его плохо.

Хенли осознавала, что вся деятельность Отдела происшествий приостановилась. Все разговоры оборвались на полуслове. Даже телефоны перестали звонить.

— Вы не можете его просто забрать. У вас нет полномочий, чтобы…

— Сержант Ланкастер, не беспокойтесь по поводу административных вопросов. Кто-то из ОРСП свяжется с вами и организует передачу документов. — Хенли отодвинула стул, который со скрипом проехал по полу, и жестом показала Рамоутеру, чтобы следовал за ней. — Ваши рабочие записи вы можете оставить себе.

Ланкастер уставилась на нее, кипя от гнева.

— Не пропадайте, чтобы с вами можно было связаться, — сказала Хенли на прощание.

— Не думаю, что ты окажешься в списке тех, кого Ланкастер захочет поздравить с Рождеством, — заметил Рамоутер, когда они уже выходили из отделения полиции.

— Меня это мало волнует, — ответила Хенли. — Со мной такие номера, как она пыталась провернуть, не проходят. И я терпеть не могу, когда кто-то нагло пытается делать из меня дуру.

— Но она права. У нас нет полномочий. Мы не можем просто взять и забрать дело.

— Ты думаешь, что я этого не знаю? — Хенли достала из кармана телефон, который только что начал звонить. — Пеллаче придется совершить чудо, черт побери, и получить соответствующие полномочия. Боже, он меня за это убьет.

Она ответила на звонок и какое-то время просто слушала. У нее скрутило живот, и после каждого услышанного слова тошнота все ближе и ближе подступала к горлу, накатывая волнами.

— Нам нужно ехать. Прямо сейчас.

Хенли бегом бросилась к машине.

— Что случилось? — Рамоутер ускорил шаг, чтобы ее догнать. — В чем дело?

— Опять Оливер. Нам срочно нужно в больницу Королевы Елизаветы. Прямо сейчас.

Глава 44

Оливер в третий раз попытался открыть глаза, когда голоса вокруг него стали громче. Он уже мог четко различать слова. В затылке пульсировала боль, во рту был странный металлический привкус.

— Питер. Питер, вы слышите меня?

Оливер повернул голову в направлении голоса и смог чуть-чуть приоткрыть глаза.

— Да, — прохрипел он, потом закашлялся. — Воды.

— Да, конечно. Мы сейчас немного приподнимем вашу кровать. Дыхательную трубку мы убрали, но горло будет болеть несколько часов, и вы будете ощущать сухость во рту и глотке. Самое главное — вы живы.

Медсестра принесла стакан воды, Оливер потянулся за ним и увидел, что ему поставили капельницу. Но он не был ничем привязан или пристегнут к кровати. Вообще ни к чему! Оливер повернул голову и сморщился от боли. Тюремный надзиратель Эйд сидел в углу, на его коленях лежала сложенная газета. Оливер с трудом сдержал улыбку, которая готова была расползтись по его лицу, когда он увидел вид из окна. Он выбрался из тюрьмы Белмарш.

— Не убирайте это, — предупредил врач, когда Оливер поправил назальную кислородную канюлю, через которую в его дыхательные пути подавался кислород. — К счастью, у вас не инфаркт,