— Думаешь, Доминика убила она?

— Очень похоже на то. Её сестру и отца взяли совершенно спокойно, сопротивления они не оказывали, как и положено порядочным гражданам. А эта скрылась, прихватив меч.

— Интересно. Хотела быть на месте младшенькой? Красиво жить в Ядре, чувствовать себя выше всех… крыса помойная, — Бастиан с такой силой сжимает пальцы в кулак, что хрустят суставы. — Что предпринимают для её розыска?

— Шестой и восьмой сектора оцеплены, на КПП строжайший досмотр. Полиция прочёсывает район, Сириль обещал содействие.

— Сириля я лично за яйца возьму. Или он нам вылавливает эту крысу, или я пройдусь по его владениям с проверкой. И не только с проверкой, — мрачно обещает Бастиан. — Что дальше планируется делать с подозреваемыми?

Судья Каро складывает бумаги в ящик стола и пожимает плечами.

— Отца упрячем на работы по обслуживанию реактора. У девки перебит Код, её можно подвести под высшую меру за пособничество террористам.

— Каким террористам?

— Тебе напомнить значение термина?

— Отец, это слишком. Как бы отрицательно мы ни относились к этой семейке, не стоит перегибать палку. Кто перебил ей Код и зачем?

— Те, кто готовил теракт в Ядре, — с нажимом отвечает Фабьен Каро. — Который не состоялся только благодаря нашей доблестной полиции и службе госбезопасности. Ясно?

— Что за… Какие, к чёрту, террористы? Отец, что за бред ты несёшь? У нас что — есть те, кто может… ну… взрывать людей, травить посевы, преднамеренно разрушать промышленные объекты?

— Не исключено. Это версия Канселье. Некая группа внедряла таким образом девку в Ядро, чтобы у них был среди нас свой человек. И Доминика убили, когда он об этом узнал. Поймаем старшую сестрицу — накроем террористов. Что непонятного?

Бастиан задумчиво изучает потёртый паркет под ногами, ищет мелькнувшую было мысль. Версия напыщенного служаки Канселье кажется ему, мягко говоря, неправдоподобной. Террористы? Глупее не придумать. Кому придёт в голову проворачивать подобное в городе, который погибнет в считанные недели, если отступится от принципов и норм управления? Или всё же нашлись идиоты, которые уверены в обратном?

— Отец, — начинает он осторожно. — Ты всю жизнь учил меня быть рассудительным, последовательным в действиях и просчитывать все возможные варианты. Сам знаешь, я это умею в совершенстве. Я пока не готов предоставить тебе всю логическую цепочку своих размышлений, но я не верю в теорию Канселье.

— Интуиция? — прищурив левый глаз, с ехидцей спрашивает Каро-старший.

— Интуиция тоже. Я поговорю с девицей. Это же не запрещено? Хотя кто мне запретит… Я поговорю с ней сегодня же.

— Зачем?

— Хочу абстрагироваться от эмоций и личной неприязни и посмотреть, что из этого получится. В конце концов, я работаю на благо людей, а не наоборот.

— Какая связь?

— Поговорю с девицей и составлю своё обоснованное мнение. Либо Канселье прав — и я сработаю на благо многих; либо прав я, и мне удастся восстановить справедливость в отношении одной и заодно развеять довольно бредовую теорию. Итак, кто может меня сопроводить?

С тяжким вздохом Фабьен Каро покидает место за рабочим столом, поправляет сюртук и делает приглашающий жест в сторону двери.

— Идём. Найду тебе провожатого.

Тюремный блок пристроен вплотную к стене, разделяющей Второй и Третий Круг. Молоденькая адвокат, приставленная к Бастиану в качестве проводника и робеющая от любого его взгляда или обращённой к ней реплики, оставляет его на пропускном пункте и отправляется на пост охраны вызывать начальника тюрьмы. Бастиан присаживается на скамью у стены и прикрывает глаза. Раздражает, когда рядом с тобой люди, настолько от тебя благоговеющие. Как Вероника в первый год замужества: восторженный взгляд, улыбка и румянец во всю щёку, стоит только окликнуть.

«Навещу её завтра. Или послезавтра, — раздумывает Бастиан. — Дела делами, а супружеские отношения требуют того».

— Месье Каро? — окликает его пожилой подтянутый мужчина с пышными старомодными бакенбардами.

— Да, я, — безразлично отзывается Бастиан.

— Вы хотели видеть Кейко Дарэ Ка?

— Кого? А, да. Хотел.

— Прошу следовать за мной в комнату для свиданий. Заключённую приведут туда.

— Нет. Я требую препроводить меня к ней. Хочу видеть, в каких условиях у вас содержатся люди. Кстати, вы кто?

— Начальник тюрьмы…

— Достаточно, — обрывает его Бастиан. — У меня плохая память на имена. На лица куда лучше. Идёмте.

Узкие длинные коридоры. Двери, за которыми подобало бы прятать радиоактивные отходы, а не людей. Тусклый свет, из-за которого всё, включая лица постовых, кажется серым. Лестничные пролёты, не знающие уборки, цементная крошка, хрустящая под ногами. Через три минуты блуждания по тюремным коридорам Бастиана накрывает знакомое ощущение заживо погребённого под толщей земли. Снова наваливается духота, частит пульс. «Хватит уже! — строго приказывает он себе. — Ещё не хватало впасть в позорную зависимость от поганой архитектуры. Подумай, каким тебя видят люди, и возьми себя в руки». Самовнушение помогает, но ненадолго. Как только по приказу начальника охранники открывают дверь одной из камер, на Бастиана обрушивается волна жуткой вони. Моча, экскременты, пот…

— Что здесь с канализацией? — давя рвотный порыв, спрашивает Бастиан.

— Видимо, где-то засор, — равнодушно откликается начальник тюрьмы.

— Вы людей здесь содержите или скот?

— Скот почище будет, — бубнит один из охранников и тут же получает подзатыльник от напарника.

— Кейко Дарэ Ка, на выход! — рявкает начальник тюрьмы, приблизившись к открытой двери.

Бастиан Каро заглядывает внутрь через его плечо. В тесном полутёмном помещении толпится пять силуэтов, в которых с трудом угадываются женщины. Тихий шёпот, сдавленные смешки, и почти тут же — взрыв хохота.

— Да к косой целая делегация! — восклицает одна из заключённых, рослая и широкоплечая. — Слышь, просыпайся! К тебе жених пришёл.

Взгляд Бастиана шарит по камере, натыкается на ряд полок вдоль стены, подобие унитаза рядом.

— А кровати где? — растерянно спрашивает он.

— Кейко Дарэ Ка, на выход! — повторяет начальник.

Из-под нижней полки выбирается ещё одна заключённая. Сокамерницы со смехом расступаются, кто-то даёт ей тычка в спину, и она почти падает под ноги охранников. В грязной оборванке с исцарапанным лицом Советник Каро с трудом узнаёт маленькую японку, что плакала в крематории, прощаясь с его братом.

Девушка покорно поворачивается лицом к стене, подставляя запястья под браслеты наручников. Бастиан смотрит на покрытые синяками руки, робу в бурых пятнах, едко воняющую потом, и чувствует, как внутри закипает ярость.