Беатриче отправилась в Венецию с несколькими наиболее доверенными советниками ее мужа, среди которых были Джироламо Туттавилла и Галеаццо Висконти, ездившие с миссией во Францию, Пьетро Ландриано и престарелый епископ Комо. Ее мать, герцогиня Элеонора, взяла с собой своего сына Альфонсо и его жену Анну Сфорца. Вниз по течению По они плыли на буцентаврах[45]. Беатриче взяла с собой своих певцов, в том числе и свою особую гордость — тенора Кордиера из Нидерландов. Госпожа Эди в своем жизнеописании Беатриче д'Эсте приводит подробное описание всех событий этого путешествия и нарядов его участников, основывающееся главным образом на письмах Беатриче к мужу. Почетных гостей встречали в Лидо пара плотов, с которых под звуки труб салютовали пушки, две галеры в полном боевом снаряжении и другие суда, украшенные подобно садам, в то время как по лагуне до Венеции их сопровождало множество гондол, танцующих в лучах весеннего солнца. Изабелла из Мантуи, прочитав, как ее муж восторженно описывает эти события — грохот орудийных залпов произвел огромное впечатление на бывалого воина, — дала выход своим чувствам, заявив, что все подобные церемонии одинаковы, они очень утомительны и неинтересны.

Пожилой дож Агостино Барбариго взошел на буцентавр, чтобы приветствовать своих гостей и сопроводить их в город. На одном из роскошно убранных судов, украшенном эмблемами герцогов Милана и Бари, размещались миланские воины во главе с Моро. Вокруг Моро стояли аллегорические фигуры Смелости, Справедливости, Умеренности и Мудрости. Произошло состязание лодок, управляемых четверками женщин (великое новшество!), и победа в нем, ради того, чтобы доставить удовольствие Элеоноре, была отдана экипажу, который состоял из матери, двух ее дочерей и невестки. Дож показал самые красивые дворцы на Гранд Канале, пестро украшенные восточными коврами, и назвал имена многих из увешанных драгоценностями дам, толпившихся у окон и на балконах. Они остановились во дворце герцога Феррары на Гранд Канале. Дворец этот был подарен Никколо д'Эсте в благодарность за то, что тот снабжал Венецию зерном во время жестокой борьбы с Генуей в Кьоджанской войне. В ходе последующих войн его часто отбирали назад, но в конце концов после заключения мира в Баньоло возвратили Эрколе и теперь щедро разукрасили в честь прибытия высоких гостей.

Это произошло 27 мая. Людовико тем временем получил известие чрезвычайной важности. От Бельджойосо он узнал, что французский король Карл VIII, по договору в Санлисе заключив мир с Максимилианом, решил направить экспедицию в Неаполь, которая, по его заверениям, станет лишь подготовительным этапом в великом крестовом походе против турок. Людовико должен стать руководителем этого предприятия в Италии. Карл послал Перрона де Баски с особой миссией к различным заинтересованным в этом деле итальянским правителям, и тот должен был обещать Папе Римскому помощь Франции в борьбе с Неаполем в обмен на инвеституру Неаполитанского Королевства. Бельджойосо счел ситуацию настолько серьезной, что лично прибыл четвертого июня в Италию, преодолев путь от французского двора до предместий Пармы за шесть дней и почти не слезая с коня. Ясно, что он хотел увидеть Моро до приезда Перрона де Баски. Вследствие такого перенапряжения он тяжело заболел.

Людовико понимал теперь, что у него нет выбора, кроме как поддерживать Карла VIII. Он никогда не имел реального контроля над ситуацией. Алеманни писал Пьеро Медичи (Виджевано, 5 мая 1494 года), что именно Карл владел инициативой. Все, что мог сделать Людовико, так это ускорить или замедлить ход событий в зависимости от своей собственной выгоды.

Эти новости значительно изменили задачи миссии Беатриче в Венеции. Людовико полагал, что его жена, несмотря на ее молодость, по сути является главой посольства, хотя ее окружали надежные советники. Как гласили инструктивные грамоты, «чтобы поздравить вас с образованием Лиги, герцог Милана посылает свою тетю, а герцог Бари — свою супругу, самое драгоценное из того, что есть у него на земле. Тем самым наши государи желают показать, что радость их далеко превосходит пределы обычного». Поэтому когда дож на следующий день послал к Беатриче своих представителей, то, к их удивлению и восторгу, она попросила личной аудиенции в Синьории.

Венецианцы прибыли утром, когда члены миланского посольства слушали частную мессу, и были восхищены пением тенора Кориера. Беатриче, как и ее сестра, хорошо разбиралась в музыке. Она пела и играла на нескольких инструментах, отдавая предпочтение лютне. Лоренцо Гуснаско из Павии, знаменитый мастер музыкальных инструментов, обосновавшийся в Венеции, сделал для нее великолепный клавикорд. Ее сестра, с ее инстинктивным стремлением к стяжательству, приложила все усилия, чтобы получить его после смерти Беатриче, и добилась этого.

На аудиенции 1 июня, сославшись на добрые отношения, установившиеся между Миланом, королем Франции и императором, Беатриче рассказала Синьории о сообщении Бельджойосо и спросила, как, по их мнению, ее муж должен ответить королю. Особое внимание она попросила обратить на то, что ее супруг обладает огромным влиянием в Милане. На все эти доводы венецианцы ответили с характерной уклончивостью, ибо в Синьории хорошо понимали, что, упоминая о непререкаемом авторитете своего мужа, она желает узнать, намерены ли они поддержать его попытку захватить власть в герцогстве. Серьезность новостей из Франции, заявили венецианские власти, вынуждает их провести консультации с Папой Римским. Они заверили герцога Бари в своей искренней дружбе.

Герцогине тем не менее был оказан великолепный прием. Самые роскошные торжества прошли тридцатого мая. День начался мессой в соборе Св. Марка, в которой приняли участие Кордиер и хор герцогини. Герцогини и их спутники явились туда пешком, сойдя на берег около Риальто, и так увлеклись торговыми лавками, что даже несколько огорчились, когда достигли церкви. Здесь зазвучали их собственные фанфары, и дож вышел к ним навстречу. Собравшаяся толпа была столь велика, что престарелый дож подал идею сопроводить их в сокровищницу, куда им удалось пройти лишь с величайшими затруднениями. Выйдя оттуда, они посетили праздничную ярмарку на площади Сан Марко и посмотрели чудесную выставку стекол. Все оборачивались, чтобы увидеть драгоценные камни на бархатном чепце Беатриче. На ней был корсаж, украшенный любимой эмблемой Людовико — двумя генуэзскими башнями, на груди ее красовался крупный бриллиант; впоследствии она сказала мужу, что люди постоянно указывали на нее, замечая, какие прекрасные драгоценности носит жена Людовико.

Людовико нравилась и другая эмблема Сфорца — метелка. Существует знаменитая фреска, на которой он сметает грязь с фигуры Италии. Но эта фамильная символика использовалась еще до его времени. Ему также нравились эмблема в виде уздечки. Считалось, что излюбленной эмблемой Франческо Сфорца была сидящая борзая, поднявшая к голове передние лапы. Галеаццо Мария предпочитал три горящих факела. Три соединенных кольца перешли от правителей Кремоны к Висконти, а затем к Франческо Сфорца, когда этот город стал частью приданого Бьянки Марии. Герцоги иногда передавали свои эмблемы другим семьям. Так, например, Борромео получили право использовать соединенные кольца.