Рада умна, расторопна, обладает купеческой хваткой. Это я поняла, когда меня осмотрели, словно товар, оценили, взвесили и едва заметно кивнули. Мол, сынок, молодец. Годится. Веди в светелку, обряжай к свадьбе. С одной стороны, приличной девице надо бы обидеться да в позу стать, чай не ложка на прилавке. А с другой… уж лучше такой вот купеческий подход, чем сказки о вечной любви. Тут хоть все понятно, а с любовью… всегда чревато сюрпризом. Да и не факт, что приятным.

Дверь хлопнула, ко мне влетела Забава. Осмотрела со всех сторон, восторженно захлопала в ладоши.

– Ой, хороша же! Все Кощеевы девицы обзавидуются!

– Не Кощеевы, а межанские.

– Это одно и то же, – отмахнулась подруга.

Сама Забава вырядилась в зеленый сарафан, рубашку с растительно-ягодным узором. Заплела в косы расшитые цветами ленты. Свидетельницей пойдет, рушники будет держать, перед тем как постелить их перед нашими ногами во время обряда.

Я еще раз взглянула в зеркало. У меня-то вовсе и рубаха, и сарафан расшиты жемчугом. Ткань белая что снег. И на ощупь мягкая-мягкая, будто из лебяжьего пуха кто шил.

Каштановые волосы убраны назад, венец переливается каменьями драгоценными, на запястьях браслеты серебряные. Рада, купеческая ее душа, все золото предлагала, но я отказалась. Не могу принимать такие дорогие подарки. На венец вон еле уговорили, а то, сказала, не положено. Где это видано, чтобы невеста Кощеева в деревянных бусах замуж шла. А я что? Я бы и пошла. Только вот глупо упираться не было смысла. Скандал, он никому не нужен, знаете ли. Поэтому тут уже и согласилась.

Конечно, в целом на душе тоска, да и только. Неплохо бы, чтобы по-нормальному. А то замуж иду, чтобы силу получить и не пострадать от замыслов Змеиного царя. Он-то, может, ничего дурного и не задумал, только все равно верить не стоит. У этих, высших да древних, всегда что-то на уме. Им простого человека обвести вокруг пальца – все равно что дорогу перейти.

Дивислав, надо отдать должное, вел себя хорошо. Поддерживал меня, вовремя цыкал на интересующихся. А порой и одного взгляда хватало. Как ни странно, никакой злобы я не чувствовала. Неуемное любопытство – да. Но не злобу точно.

– Слушай, – вдруг таинственно начала Забава, – а тебе не кажется, что это все странно?

– А ты только заметила? – не сдержала я ехидства.

– Не умничай, – фыркнула она. – Но задумайся: все ведут себя так, словно тебя ждали. Никто не удивился, что Дивислав привел девицу и сказал: «Здравствуйте, это Калина, теперь она будет тут жить».

Вася хрюкнул за сундуком. Ага, вот куда он забрался. Боже, сколько можно лопать? Возникает ощущение, что он вечно голоден!

Я переключилась с мыслей о ненасытном филине на сказанное Забавой. Хм, а ведь в этом есть зерно истины. Я-то, со всем этим Калиновым мостом, условиями Змеиного царя и надеждой на то, что отыщем Леля, совсем не задумалась о Кощеевых родителях. Но и правда – никто не удивился!

– Ты хочешь сказать, что Дивислав чего-то мне не говорил?

– Молчал, окаянный, – донесся голос Василия, – а я, между прочим, знаю кое-что любопытное.

– И что же?

В ответ – таинственное молчание. При этом настолько исполненное пафоса, что захотелось немедленно взять сковороду и настучать ему по голове. Только вот сковорода невесте не положена. А жаль.

Забава, словно почуяв мой настрой, деловито подошла к сундуку и ухватила Ваську за шкирку.

– Ой-ой-ой, что творишь, окаянная? У меня же душа нежная!

Я невольно улыбнулась. Против ручки богатырской, пусть и девичьей, не попрешь.

– А как душа относится к твоей шкуре, перьями утыканной? – прищурилась Забава. – Ну-ка, быстро рассказывай! И да, прекрати меня своими лапами грязными толкать! Тут шитье дорогое!

– Они не грязные! – возмущенно взвыл он и попытался отбрыкиваться.

Что, конечно, похвально, но очень глупо. Впрочем, об этом я сказать не успела – в дверь постучали.

Мы с Забавой переглянулись.

– Да, войдите! – крикнула я.

Дверь бесшумно распахнулась, на пороге стоял Дивислав. Ой-ой-ой. Весь подтянутый такой, наряд что ночка черная, серебром перевитая. Высокий ворот, руки до запястий скрыты, сапоги начищены так, что и ступать, наверное, в таких совестно-то. Пусть и на собственную свадьбу. За спиной плащ до пят, черный-черный. Волосы цвета воронова крыла спускаются за спину, вместо ленты – узкий платиновый венец с темными камнями. На камни смотреть сладко и страшно: кажется, что там сверкает весь Млечный Путь.

На лице не дрогнет ни единый мускул, глаза – небо осеннее. Но смотришь на него и понимаешь – хорош. Дивно хорош. И имя подходит. И не то чтобы сердце в груди чаще забилось, но однозначно дрогнуло.

«Неужто это все будет мое?» – мелькнула шальная мысль.

И тут же сама удивилась. Ничего себе. Неужто все же умудрилась влюбиться в него? Прислушалась к себе. Хм, вроде бы никаких волнений душевных, сердечных и прочих. Странно. А вот когда на него так Забава восхищенно смотрит, то почему-то внутри словно коготками котеночка царапает. Нет, может, реально эта… как ее… любовь? Вот кто рассказывает про мотыльков да бабочек, а у меня – котята?

Погрузившись в собственные мысли, даже не сразу поняла, что Дивислав ласково попросил Забаву удалиться. Помог вышвырнуть Ваську в окно (не очень ласково) и сел возле меня.

– Калина.

– А?

– У тебя не припрятан кинжал в рукаве? – подозрительно уточнил он.

Вдруг напряжение ушло. Если жених задумывается о таких вещах, значит, с ним можно говорить. И не кидается ни с поцелуями, ни с объятиями. Сидит рядом тихо так, задумчиво. Кажется, и взял бы за руку, но что-то останавливает. А может, сейчас не до этого.

Мысли и впрямь были странные. Но слышала, что перед свадьбой молодым не до ласк да сладких слов. Тут мероприятие ответственное на носу. Все нервничают и переживают, словно князя встречают. Ну или еще что…

– Нет, не спрятан, – покачала я головой и перевела на него взгляд. – А надо? Так ты сказал бы. А то выйду дура дурой. Вдруг там у вас кого зарезать в ходе брачного ритуала полагается?

– Очень смешно, – пробормотал Дивислав.

А полынью-то от него пахнет. И морозной свежестью. Внезапно осознала, что лучше этих запахов никогда и ничего не чуяла. И почему-то захотелось протянуть руку и коснуться его щеки, провести по скуле, спуститься к шее…

Я сделала глубокий вдох. Интересно, жадность и желание присвоить тоже относятся к любви? Или это у меня какие-то побочные эффекты?

Говорила мне матушка, что чрезмерная хозяйственность до добра не доведет!

– В общем, перед тем как мы поженимся, я хочу тебе кое-что рассказать, – ровным голосом произнес Дивислав. – Лучше ты узнаешь это от меня, чем от какого-то доброжелателя. И хоть я не сомневаюсь в твоем трезвом уме и способности оценивать происходящее, но мало ли.