– Большой? – вдруг уточнил Дивислав.

– Кто? – изумилась я.

– Закат, – любезно ответил он.

– Очень. Так вот, а потом уж жили они долго и счастливо. А тут все как-то неправильно.

– Зато без лишней беготни, – заметил он. – Но если тебе так хочется, то могу потом свозить в тридевятое, у меня там тоже родня живет.

– Э-э-э… хорошо.

Он поднялся с лавки, мягко потянул меня за собой.

– Пошли жениться.

И снова странная ситуация, когда я ничего и возразить-то не могу, потому что… говорить больше нечего. А Змеиный царь, наверное, и правда там уже уснул… или всех девиц перещупал, с него станется.

Мы покинули светлицу, держась за руки. Забава оказалась неподалеку – делала вид, что внимательно разглядывает портреты Кощеевой родни. Стоило нам поравняться, как аж подпрыгнула, словно не ожидала тут увидеть.

– Ой, простите, задумалась! – проворковала она и бросила на меня быстрый взгляд.

– Идем, – коротко сказал Дивислав.

Вопреки моим ожиданиям, в просторном зале было до неприличия мало народу. Самая значимая фигура – Змеиный царь, окутанный зеленым колдовским пламенем. Кощеевы родители, наконец-то сумела рассмотреть как следует отца Дивислава и Темнозара, – статный властный мужчина в темном одеянии. Ни седины в волосах, ни морщин на лице – только вот глаза смотрят так, что сразу понимаешь, что ему… много лет. И от одного только взгляда становится холоднее. Но смотрит спокойно, даже доброжелательно. Рука с длинными и костлявыми пальцами лежит на плече хрупкой Рады.

Возле них находился широкоплечий русоволосый молодец в простой одежде.

«Это ж Могута, – признала я, – тот самый волколак, который с Васькой в сад змеиный пришел».

Мы с Дивиславом, Забава, Темнозар, хм… Да и все, пожалуй. Странно. Может, у Кощеев не приняты многолюдные гулянья?

– Ты не смотри так, – шепнул Дивислав, словно прочитал мои мысли. – Это не совсем свадьба. Сейчас пройдет сам ритуал, нас свяжет воедино, и ты окажешься под покровительством и защитой нашей семьи. А сам праздник будет потом, как со всем разберемся…

Очень хорошо. Разумно, во всяком случае.

Мы остановились в нескольких шагах от Змеиного царя. Вспыхнуло зеленое пламя, окружило нас изумрудными языками, приласкало кожу нежным жаром.

– Что говорить слова пустые да неверные, – прошелестел его голос. Внутри все сжалось от неведомого доселе чувства. – Обряд нечеловеческий, а потому и правил нет. Есть только твое сердце, Калина, да решение разума твоего. И есть сила твоя, Дивислав, да желание быть защитой и опорой жене своей. А коль по доброй воле да по согласию хотите стать единым целым, то соедините ваши руки. Почувствуйте…

А руки и так были соединены. Только вдруг кровь превратилась в огонь, пронеслась по венам. Дыхание перехватило, перед глазами словно засверкала целая стена из самоцветов. На какое-то мгновение показалось, что моего сердца касаются пальцы Дивислава, а мои – ощущают биение его.

– И перейдет сила твоя, Калина, напоит чары мужа твоего. А твоя, Дивислав, станет на страже души и тела жены твоей.

Дивислав вдруг оказался непозволительно близко. Его губы коснулись моих, сильные руки скользнули по спине, сжимая в крепких объятиях. Голова закружилась. Самоцветный водоворот подхватил нас и завертел в безумном танце. Стало жарко-жарко, словно меня обнимал и гладил не сын Кощея, а сотканный из пламени бог страсти.

Собственные мысли настолько удивили, что даже захотелось рассмеяться, но было совсем не до этого. Темный зал исчез, не стало рядом ни находившихся там, ни Змеиного царя, ни кого-то другого… существовало только счастливое сумасшествие, сладкие поцелуи и кружащие голову ласки.

– И больше не разлучат вас ни враги, ни друзья, – шипел голос, – и пойдете рука об руку по дороге жизни. Да будет с вами мое благословение… Навсегда. А кто посмеет вред вам причинить, так забудет, как его зовут, и больше никогда не отыщет дороги к вам. И детям вашим тоже передаю змеиную удачу, коль придет беда – приходят пусть ко мне. С этого дня мы друг другу не чужие.

Он, кажется, еще что-то говорил, но я уже не слышала – все звуки смешались в единый шелест-шепот.

Мы оказались на широком ложе. Со стуком разлетелись жемчужины с моего одеяния, не выдержавшие сильного рывка.

– Ты что творишь? – спросила я, только голос не поднялся выше шепота. Да и говорить не слишком хотелось.

Оказалось, что обнаженный Кощей… это… Зря я не смотрела на него раньше! Много потеряла.

– Продолжаю ритуал, – прошептал он мне на ухо, склоняясь ниже.

Черные волосы скользнули вниз, легонько защекотали щеку. Дурманный запах полыни заставил сжаться сердце.

– У вас это первая брачная ночь, – выдохнул Дивислав. – А у нас…

Его ладонь огладила мой бок, замерла на бедре.

– Будешь моей, Калина? – обжег его вопрос мои губы.

– Буду, – выдохнула я, обвивая его шею руками и прижимаясь к губам.

Утро выдалось чудесным. Дивислав еще спал. Я села на постели. Осмотрелась. Да уж, весьма уютная спаленка. И кровать знатная, дубовая. И постельное белье мягкое, и одеяло славно греет. А супруг рядом спит так сладко, что впору склониться и расцеловать – до того хорош сейчас. До этого все он мне отчего-то старше казался. А сейчас…

Я невесомо провела по его щеке кончиками пальцев. Дивислав сделал глубокий вдох. На губах появилась еле заметная улыбка. Потянулась было к нему, но резко замерла.

Так, что за наваждение?

Вспомнилось, как вчера вела себя, и стало даже немного неловко. Что это на меня нашло? Не Калина-чудесница, а влюбленная девчонка. Ох, беда-беда. Щеки даже запылали, пришлось приложить к ним ладони.

Так, что-то вчера совсем растаяла. Кому рассказать – засмеют. Справедливости ради стоило сказать, что никому об этом докладывать я не собиралась.

Попыталась тихонько уползти с кровати, но меня поймали за руку.

– Куда собралась, жена моя? – спросил Дивислав, не открывая глаз.

Вот же ж чутье какое! И хватка дай боги, так просто и не вырвешься.

– Умываться и в путь собираться, – ответила я первое, что пришло в голову. Но тут же поняла, что это не так далеко от истины.

Вряд ли Змеиный царь будет ждать, пока мы выспимся. Поэтому слишком разлеживаться нельзя. Дело… оно все равно лучше, чем всякие задушевные разговоры не пойми о чем. Но Дивислав явно так не считает.

Привстал на постели, серьезно посмотрел. Потом вздохнул и покачал головой.

– Неправильно ты, Калинка, «доброе утро» говоришь.

– А как правильно? – удивилась я.