Пакта о нейтралитете, действующего до апреля 1946 года. Хирота затем предложил поставить русским каучук, олово, свинец, вольфрам в обмен на нефть. Русские должны были использовать свои суда для доставки грузов в порты оккупированных Японией южных областей. Малик, однако, не проявил ни малейшего интереса, заявив, что у России запасы нефти не велики.

Затем Хирота предложил: «Если советский и японский флот объединят свои силы, Япония и Советский Союз станут самыми мощными державами в мире». В ответ на эту похвальбу русский посол зевнул и сказал, что у японских военных может быть иное мнение. Проявив равнодушие к словам японца, Малик посчитал, что у подобных переговоров не может быть будущего, до тех пор, пока Япония не представит некий «конкретный план». На этом все переговоры завершились.

29 июня Хирота, теперь уже с письменными предложениями, вновь посетил советского посла. Были произнесены слова — «на основе взаимности». В обмен на новый договор с Японией о ненападении японцы предлагали вывести свои войска из Маньчжурии, в обмен на отказ от своих прав рыболовства в советских водах Японии должна была поставляться советская нефть; обсуждались также и другие вопросы. Малик спросил, действительно ли Япония и США ведут переговоры о мире при посредничестве Швеции. Застигнутый врасплох, Хирота мог только сказать: «Это невозможно! Япония обязательно проконсультируется с Россией, прежде чем начать с кем-либо переговоры». К удовлетворению Хироты, Малик согласился передать предложения Москве и продолжить разговор, когда придет ответ.

Но когда Того на следующий день обнаружил, что советский посол послал предложение с курьером (потребовались бы дни, чтобы доставить послание подобным образом), вместо того чтобы передать его по телеграфу, он потерял всякую надежду на переговоры с Маликом. Теперь он обратился к практически единственной остававшейся возможности: отправить специального посланника в Москву.

Оставалось все меньше времени до начала Потсдамской конференции союзников, намеченной на третью неделю июля. Не было дано понятного объяснения последовавшей задержки. 2 июля Того встретился с принцем Такамацу и сообщил ему, что отчаянное военное положение требует скорейшего заключения мира. Он сказал принцу, что и армия, и флот согласны с этим, и, по-видимому, не было альтернативы посредничеству России; и оставалось только найти подходящего посланника для начала переговоров. Такамацу не был удивлен. Адмирал Ёнаи говорил ему о том же. Того предложил поручить важную миссиию принцу Коноэ, и Такамацу одобрил эту кандидатуру. Министр иностранных дел затем поговорил с премьером Судзуки и получил его согласие.

В то время как японские города обращались в пепел в результате воздушных налетов, продолжавшихся день и ночь, император проявлял все большее беспокойство. 7 июля он вызвал премьер-министра и попросил его начать переговоры с Советским Союзом. Судзуки сообщил ему о тупике, в который зашли переговоры Хироты с Маликом, и император попросил его попытаться использовать другие варианты. «Ну что же, — произнес он, — нам необходимо отправить кого-то с императорским посланием». Старый адмирал сообщил императору, что Того как раз собирался поговорить об этом с принцем Коноэ.

По мнению Того, человек, который брал на себя выполнение этого поручения, рисковал своей жизнью. Невозможно было держать в секрете эту миссию от военных, так как посланник и сопровождавшие его люди должны были лететь в Москву на японском военном самолете и предстояли промежуточные посадки в Корее, Китае и Маньчжурии на пути в Россию. Поэтому с момента отлета из страны и до тех пор, пока миссия не прибудет в Советский Союз, миротворцы будут легкой мишенью для военных экстремистов.

Того посчитал, что будет правильным обсудить задачи миссии и предстоящие ее опасные моменты с принцем Фумимаро Коноэ. Истинный аристократ с печальным выражением глаз, человек умный и умевший ясно выражать свои мысли, он трижды становился премьер-министром до того, как началась Тихоокеанская война.

8 июля 1945 года министр иностранных дел Того посетил принца в его летнем дворце, расположенном в горной курортной местности Каруидзава, чтобы открыто поговорить с ним о задачах миссии и о том, как он к ней относится. Коноэ согласился с предложением, но поставил одно предварительное условие: никаких строгих инструкций, они будут ему только мешать. «Постарайтесь добиться хоть какого-то результата, но только не соглашайтесь на безоговорочную капитуляцию», — единственно, что посоветовал министр. Коноэ принял это к сведению.

10 июля собрался Высший совет по руководству войной, и премьер Судзуки и министр Того информировали его о последних решениях. Но только 12 июля император принял Коноэ и попросил его официально возглавить миссию.

В то время как проходила эта встреча, японский посол в СССР Наотакэ Сато читал телеграмму, посланную ему Того этим утром. Возможно, это было самое важное послание Японии во время войны. Министр иностранных дел прямо утверждал: «Его величество крайне торопится поскорее закончить войну, искренне осознавая, что дальнейшее продолжение военных действий только усугубит страдания миллионов людей, невиновных мужчин и женщин в различных странах. Если же США и Великобритания будут настаивать на безоговорочной капитуляции Японии, то тогда она будет вынуждена сражаться до последнего солдата со всей своей мощью, отстаивая свою честь и защищая национальное бытие, что, к нашему глубокому сожалению, приведет только к дальнейшему кровопролитию. Тем не менее наше государство стремится к скорейшему началу переговоров о мире, что продиктовано нашей искренней заинтересованностью в благополучии человечества. Ради этой цели принц Коноэ отправляется в Москву с личным посланием императора. Надеемся, что советское правительство будет столь любезно, что предоставит принцу необходимые ему транспортные средства».

На протяжении многих месяцев Сато посылал по телеграфу в Токио сообщения о том, как союзные войска приближают разгром Германии, и о переброске советских воинских частей в Сибирь. Посол предупреждал о неизбежном провале переговоров о мире в случае, если Япония начнет их слишком поздно. За эту его обеспокоенность экстремисты считали Сато примиренцем и не доверяли ему. От Того требовали отправить Сато в отставку, но министр не поддавался на уговоры. Он доверял послу и отвечал отказом на все требования военных, доказывая им, что опытному Сато нет замены (Того, правда, хотел послать Хироту, но тот отказался) и что пост слишком важен, чтобы он оставался вакантным даже на краткое время.

На стол Государственному секретарю в Вашингтоне несколько часов спустя легла черная папка со сверхсекретной информацией, касавшейся военных событий и дипломатической службы. В ней был перевод ноты Того, предназначавшейся Сато. Служба американской разведки расшифровала японские коды еще до начала войны, и высшие правительственные круги США были в курсе всех внутренних событий Японии и ее контактов с зарубежными представителями страны начиная от переговоров о Пёрл-Харбор до заключительных посланий