Так что сегодня, дорогой читатель, они встали (в буквальном смысле) за нее грудью.

Магия, мумифицировавшая трупы, наделила их нечеловеческой силой – той же силой, что позволила им выбраться из мерзлой земли, – и таким образом сделала грозными противниками. Суеверные чаролесцы боялись даже сунуться к ожившим мертвецам, которые тем временем разносили город, вырывали из мостовой столбы и швыряли телеги в море. Шесть давнишних призраков с восторженным улюлюканьем носились у них над головами – но поскольку живые видеть их не могли, все искаженные ужасом лица были обращены только к восковым фигурам. Лейли возглавляла процессию; за ней неотступно следовали мама и папа, а рядом с девочкой, покровительственно положив руку ей на плечо, шагала Роксана (вы ведь помните Роксану?).

Лейли не могла избавиться от мыслей, где сейчас ее друзья – остались ли они вообще в городе, – но времени на остановку и поиски не было. Видите ли, сейчас она стояла во главе огромной армии, которой требовалось строгое руководство. Мордешору еще как-то удавалось контролировать их в целом, но она при всем старании не могла уследить за каждым из десятков тысяч трупов, пока те ломали уличные знаки, выкорчевывали фонари, разносили прилавки и шутя поднимали над землей ездовые сани, только чтобы запустить их куда-нибудь в стену.

На самом деле Лейли не хотела насилия – она хотела только свободы. Но теперь девочка начала задумываться: возможно ли второе без первого?

Она не знала. В конце концов, мордешор никогда прежде не бывала в такой ситуации. И хотя папа и мама стояли прямо перед ней, с готовностью ожидая указаний, Лейли понимала, что в действительности это лишь далекое эхо ее родителей. За нее сражались не люди; за нее сражались воспоминания людей, облаченные в броню из воска.

Очень скоро они захватили весь город – и Лейли приготовилась оставить свой след.

Девочка велела паре тысяч трупов отделиться от процессии и вытащить из укрытий как можно больше судий и городских Старейшин. Мертвецы быстро разыскали старых знакомых и притащили их, орущих и извивающихся, на центральную площадь, где уже собралась остальная армия. Это было не просто безумие – это была анархия.

Тогда-то Роксана и наклонилась к уху мордешора, спокойно спросив:

– Что прикажешь с ними сделать?

Лейли улыбнулась.

* * *

Тишину разрывали крики, в которых слышалась неподдельная боль.

Солнце спряталось за гору, а луна, выглянув из-за тучи, тут же юркнула обратно. Птицы забились в гнезда и дупла; лошади скинули сбрую и галопом поспешили прочь; даже обычно громогласные сверчки испуганно примолкли. Трупы играли со Старейшинами, как кошки с добычей, и Лейли, перед глазами которой по-прежнему стояли картины папиной казни, солгала бы, сказав, что не получает удовольствия от этого представления. Она пристально наблюдала, как мертвецы подкидывают самых уважаемых чаролесцев в небо – только чтобы поймать на лету и немедленно зашвырнуть в море. Уже другие трупы вылавливали их хлюпающие тела и с размаху усаживали в сугроб, где Старейшины немедленно обрастали сосульками. Как только они принимались стучать зубами с достаточной громкостью, третьи трупы забрасывали их на деревья, где они повисали на ветвях безвольными тряпками или с глухим стуком сползали по стволам на землю. У корней уже виднелись немаленькие штабеля постанывающих тел.

В глубине души Лейли понимала, что ей не следовало так уж усердствовать, – но внезапный приступ праведного гнева просто не позволял ей отпустить горожан без должной расплаты. Как тяжело они ее ранили. Как безжалостно изувечили тело и дух. Они при каждой возможности плевали ей в лицо, шипели на улицах в спину, выставляли из школ и магазинов. Ненавидели по надуманным причинам и изгалялись ради собственной выгоды. Когда она голодала, всем было плевать. Единственного родителя – и того они убили.

Как Лейли могла простить подобное?

По ее команде мертвецы вытащили всех чаролесцев – почти восемьдесят тысяч человек – на улицы, заставив неотрывно созерцать ужасы сегодняшнего вечера. Их интересовало только служение мордешору. Трупы не оспаривали ее методы и не заговаривали о милосердии к людям, которые так долго обращались с ней хуже, чем с пустым местом. Лейли осталась себе единственным ориентиром – и постепенно начала поддаваться безумию. Внезапная власть, давно затаенная злость, непрожитая боль, расцветающий вокруг хаос…

Боюсь, если бы никто не задал ей парочки отрезвляющих вопросов, Лейли и в самом деле могла бы зайти слишком далеко.

К счастью, именно в этот момент друзья и вывалились ей навстречу.

Алиса, Оливер и Беньямин задыхались от долгого бега. При виде Лейли их охватила такая радость, что троица не сумела вовремя затормозить и повалилась друг на друга, погребя заодно и мордешора. Лейли заглянула им в глаза и несколько раз медленно моргнула. Девочка выглядела оглушенной, словно только сейчас начала выходить из долгого транса.

Как спешно объяснил Беньямин, они оставили Мадаржун в безопасном месте, а сами отправились на поиски Лейли. Причем нашли только благодаря Хафтпе: паук уговорил кружащих над городом призраков указать ее точное местоположение.

– Хафтпа молодец, – кивнула Лейли. – Слава богу, вы в порядке.

– Ну, и как мы собираемся это прекращать? – деловито спросил Оливер. – Думаю, нам лучше…

– Прекращать? – удивилась Лейли. – Зачем?

Друзья переглянулись в изумлении – а затем в испуге. Несколько секунд никто не говорил ни слова.

– Ты должна отозвать мертвецов, – наконец ответил за всех Беньямин. В глазах мальчика читалась тревога. – Нельзя, чтобы они и дальше причиняли людям боль.

– Боль? – повторила Лейли, обводя взглядом толпу. Из горла рвался смех. – Вы думаете, сейчас они испытывают боль? О нет. Это пустяк по сравнению с тем, через что они заставили пройти меня.

– Но Лейли…

– Нет, – перебила девочка со злостью. – Вы не понимаете. Не знаете. Вам неоткуда знать.

Она с трудом сглотнула, стараясь говорить ровно.

– Эту боль, – она прижала одну руку к груди, – вы не знаете. Вы даже представить не можете…

Теперь она почти рыдала.

– Я так долго терпела их жестокость…

– Ты права, – неожиданно сказала Алиса. – Ты совершенно права.

Лейли осеклась и в удивлении моргнула.

– Но они не стоят твоего времени, – добавила Алиса. – Не стоят того, что станет с твоей душой. А я вижу, что это, – и девочка обвела жестом царящее вокруг безумие, – ранит тебя уже сейчас. Ты можешь насладиться местью сегодня, но завтра проснешься несчастной. Все это не принесет тебе облегчения. Только больше страданий. Твоих страданий.

Лейли заколебалась, оглядывая площадь. Эхо старой боли прорезало лоб горькой складкой.

– Они тебя не заслуживают, – мягко продолжила Алиса, беря руки мордешора в свои. – Тебе не нужны эти ничтожные люди, чтобы сказать, чего ты стоишь на самом деле.