Они раскланялись, и Омарейл прошла в спальню. Присев за туалетный столик, она взглянула на свое отражение. Все прошло достаточно хорошо. Дан Дольвейн был совсем не похож на рассудительного директора, которым она привыкла его видеть. Он вел себя скорее как бунтарь-подросток, но смущался, если говорил что-то неразумное.

Омарейл предполагала, что будет необычно и странно теперь видеть господина директора, слушать его наставления и вспоминать, каким он был на этой встрече с принцессой.

За окном уже стемнело, полная луна горела холодным светом на безоблачном небе и отражалась в черной воде Рейнфло. Дорожка лунных бликов мерцала, как драгоценное колье, увлекая за собой взгляд случайного зрителя.

Омарейл сняла тиару, золотой пояс и браслеты. Оставшись в одном платье, она уже не походила на особу королевских кровей. Простая девушка с испуганным взглядом смотрела на нее из зеркала.

Печально улыбнувшись, она погасила лампы, переоделась в ночную рубашку из шелка и легла в кровать. Несмотря на волнение перед встречей и усталость после, Омарейл получила удовольствие от общения с братьями Дольвейн. Той ночью сон быстро пришел к ней, даря долгожданный отдых.

Ближе всего с народом Ордора Омарейл знакомилась в транспорте. Она садилась в конный трамвай на остановке за Площадью Салкан и ехала до школы около двадцати минут. Чаще всего в это время салон был полон. Поначалу Омарейл не была готова к такой степени близости с незнакомыми людьми. Но мало-помалу она привыкла и начала спокойнее относиться к пассажирам, прислонившимся к ее спине или дышащим ей в затылок.

Обычно такие поездки проходили довольно однообразно – хотя Омарейл по-прежнему находила удовольствие в том, чтобы смотреть в окно, наблюдать за жизнью на улочках Астрара и размышлять о разном.

В тот день все пошло не так с самого утра. А начался он с того, что Севастьяна решила навестить принцессу во время завтрака. Это было совершенно неожиданно для Омарейл – и совершенно неуместно. У нее было лишь десять минут.

– Я не смогла навестить тебя в выходные, – вздохнула Севастьяна.

Тон ее намекал на то, что она никуда не спешила. Омарейл сжала зубы.

– Ничего страшного. Я помню, что ты уезжала в Клоустен. Встретимся вечером.

– Но я хотела спросить тебя, как прошло чаепитие с Бериотом и Даном! Я сгорала от любопытства и не могла дождаться, пока мы сможем поговорить об этом.

Омарейл недовольно покосилась на стену.

– О чем ты хотела поговорить? Мы просто пили чай и разговаривали. Совершенно ничего особенного.

– Дан тоже разговаривал? – уточнила Севастьяна с нескрываемым любопытством.

– Да, он оказался довольно болтливым. Задавал мне вопросы не по этикету, делал некорректные замечания. Бериот сходил с ума, возможно, пару раз ударил его об стену, когда они вышли. Мне все понравилось.

Севастьяна рассмеялась.

– Надо же, со мной Дан едва произнес три предложения. Видимо, ему было с тобой интереснее, чем со мной… Я рада, что тебе он тоже понравился.

Омарейл начала нетерпеливо подергивать ногой.

– Ладно, Севас, тебе, наверное, надо идти, а я еще не закончила свой утренний туалет, – насколько только было возможно сдержанно произнесла Омарейл.

Севастьяна распрощалась и ушла, оставив свою сестру бегать по комнатам, чтобы собрать все необходимое. Она почти забыла деньги на проезд, и ей пришлось возвращаться за ними уже из коридора.

На улице шел мелкий дождь, что осложняло перемещение по мосту. Оказавшись в Парке Девяти, Омарейл мельком подумала о том, насколько же хорошо человек умел приспосабливаться к обстоятельствам. Физически и психологически сложная трасса за два месяца стала для Омарейл рутиной.

Ее жакет быстро промок, и она замерзла. До последнего месяца осени оставалось две недели, и, чтобы чувствовать себя комфортно, стоило носить шерстяной шарф и верхнюю одежду с дополнительным утеплением. Для этого Омарейл требовалось выделить время на то, чтобы сходить в магазин, ведь верхней одежды в ее королевском гардеробе не оказалось.

В конке все пассажиры были хмурыми: мало кого радовала необходимость трястись в переполненном вагоне в окружении мокрых людей с торчавшими в разные стороны зонтами.

Омарейл отрешенно смотрела в окно на проплывавшие мимо серые дома с разноцветными дверьми, когда услышала мужской голос:

– …во тьму кромешную, только о себе думают, рожи королевские, а ты как проклятый трясешься в этом раздолбанном корыте.

Она прислушалась. Какой-то рассерженный человек громко высказывал недовольство, больше увлекаясь оскорблениями, чем реальными фактами.

– Я езжу на этом трамвае уже тыщщу лет, и он все время трясется, потому что никто не ремонтирует пути! Кому это нужно, если наш Патер, гнуть его через ободу, разъезжает на автомоби-и-и-ле. А Его Раз-мать-его-Величество вообще нос из замка не высовывает. Золотом обмазался и сидит. Правит!

Омарейл почувствовала, как ее затрясло от злости и обиды. Она была согласна, что в королевстве не все идеально. Даже в столице были проблемы с дорогами, некоторые дома нуждались в капитальном ремонте, а проблема с уличными торговцами, которые порой совершенно наглели и ставили свои лотки прямо на пути у пешеходов, требовала, с ее точки зрения, незамедлительного решения. Но слова мужчины были несправедливыми.

Всякий раз, когда отец приходил к Омарейл, он рассказывал ей о государственных делах. Описывал, какие новые законы принял и почему, какие споры решил. Подробно говорил об улучшениях и о том, что еще требовало работы.

И она знала, что Король с большой любовью относился к своему народу. Теперь, оказавшись рядом с человеком, который выдвигал такие обвинения, она жалела, что не запоминала все, что говорил ей Король Эйгир, и не могла быстро ответить что-то, что доказывало бы полную неправоту мужчины.

Она начала озираться, чтобы понять, как реагировали остальные. Большинство старались делать вид, что не слышит гневной тирады. Это начало немного успокаивать Омарейл. Возможно, тот, кто выкрикивал все это, был нездоров, и просто не стоило обращать на него внимания… Но дальше раздались следующие слова:

– Принцесса наша в башне заперлась и сидит там, косы себе плетет вместо того, чтобы хоть немного позаботиться о нас, трудягах, которые кормят ее и всю ее семью. Разжирела, наверное, там на наших харчах так, что в дверь не пролезает. Вот и не выходит никуда, потому что в проем не вмещается.

Кого-то эти слова рассмешили. Послышалось пару одобрительных смешков. Обида начала душить Омарейл с новой силой, она чувствовала, что сейчас взорвется от возмущения.

К ее удивлению, женщина, что стояла рядом, вдруг сказала:

– А ну-ка закройте рот. Что вы тут устроили?

– Вот-вот, наговариваешь на королевскую семью, как тебе не стыдно! – поддержал ее молодой мужчина справа от Омарейл.