– И из земли будет бить столб пара? – уточнил Файфшир.

– Да. Сквозь жерло в земле, сквозь взорванную защитную оболочку; потом будет подниматься в воздух и разноситься ветром в разные стороны.

– Радиоактивный пар?

– Весьма радиоактивный.

– А что насчет подпочвенных вод? Нам придется с ними контактировать?

– Господи боже, сэр Чарльз, разумеется! Элементарная география, школьный курс! Родники, реки, озера, дожди и так далее – все это подпочвенные воды!

– И вся эта вода будет загрязнена?

– Много столетий к ней будет опасно даже притрагиваться.

– А вы, ребята, рассматривали дело под таким углом, когда строили свои чертовы реакторы? – поинтересовался Файфшир, и впервые в его голосе прорезался гнев.

– Когда имеешь дело с таким потенциально рискованным процессом, как расщепление атомного ядра, невозможно рассмотреть ситуацию со всех углов. Приходится оценивать так называемый относительный риск. Я имею в виду, что мы говорим себе: «Сколько погибнет людей на каждую тысячу киловатт электроэнергии, полученной на атомных станциях, в сравнении с другими методами выработки электроэнергии? Как, например, насчет несчастных случаев на угольных шахтах? Сколько шахтеров погибает, добывая уголь для каменноугольных электростанций? Сколько водителей гибнет в автокатастрофах, развозя этот уголь? Сколько сторонних людей погибает от радиации и канцерогенных веществ, выбрасываемых в атмосферу при сжигании угля?» Экологи возразят: а как насчет, например, водяных мельниц? Хороший вопрос. В самом деле, водяные мельницы, почему бы и нет? – Квойт снова сдернул очки и вгрызся в пластмассовую дужку. – Знаете ли вы, что в среднем на каждой водяной мельнице гибнет один человек за двести лет? Чтобы получать с помощью водяных мельниц тот же объем электроэнергии, который сейчас дают Британии атомные станции, необходимо построить двести тысяч мельниц. Согласно доказанной и подтвержденной статистике, на них будут тонуть две тысячи человек в год. Атомная энергия пока что не убила ни одного человека.

– Ни одного? А как насчет кладбища в России площадью в пять тысяч квадратных миль – кладбища, существование которого ваш предшественник, сэр Джон Хилл, отказывался признавать? Как насчет четырехсот тысяч детей в Америке, родившихся уродами? Как насчет десяти тысяч вдов, чьи мужья работали на урановых рудниках и умерли, не дожив до пенсии? Не говоря уж о пятнадцати тысячах полностью подтвержденных случаев смертей и тяжелых болезней. Если пожелаете, сэр Айзек, могу предоставить вам все данные, вот только не хочу мутить ваш мельничный пруд.

Квойт отвел взгляд; ему было явно не по себе. Файфшир невозмутимо посасывал сигару. Наконец сэр Айзек прокашлялся и снова водрузил очки на нос, решив со мной не спорить.

– Наши системы безопасности в высшей степени надежны, – продолжил он, – и постоянно совершенствуются. Мы делаем все, чтобы предохранить атомные станции от любых возможных диверсий. Однако от всего на свете защититься невозможно. Какие бы системы безопасности мы ни ставили, если кто-то твердо решит через них прорваться, рано или поздно он найдет способ. Остается лишь надеяться, что таких сумасшедших на свете нет.

– Весьма оптимистичная точка зрения, – вставил я.

Квойт смерил меня убийственным взглядом.

– Айзек, – заговорил Файфшир, – что бы ты ни думал о той банде террористов, с которыми мы столкнулись, как бы ни были нам отвратительны их взгляды и методы, как бы мы их ни называли – фанатиками, изуверами, – одно могу сказать совершенно точно: они не сумасшедшие.

Квойт кивнул.

– Поправь меня, если я не прав, Айзек, – продолжал мой шеф, – если я верно тебя понял, катастрофу такого масштаба, как ты описал, может вызвать всего один человек с несколькими сообщниками?

– Ему потребуются сообщники на достаточно важных постах, и сам он должен занимать видное положение. Но если собрать такую команду и каждый будет на своем месте, особенно напрягаться им не придется. Инцидент с АЭС Три-Майл-Айленд в США в семьдесят девятом году показал, какие проблемы может создать всего один забитый клапан. Оператор неверно истолковал сигналы и решил, что реактор слишком охладился, в то время как он начал перегреваться. Только чудом это не погубило большую часть Пенсильвании. Команда специалистов, знающих, что они делают, без особого труда сможет довести любой реактор до точки невозврата. Думаю, для этого потребуется около шести человек.

– Мы не знаем, сколько реакторов враг выбрал своей мишенью, – сказал Файфшир. – Как минимум по одному реактору в пяти странах. Очень может быть, что и больше. Для каждого требуется шесть человек на ключевых позициях. Не слишком ли масштабный получается заговор?

– С другой стороны, – возразил Квойт, – реактор обслуживают в среднем от четырехсот до тысячи человек, найти среди них шестерых не так уж сложно. Однако в свете связи с мистером Шледером я полагаю, что «Ангел» выбрал второй из возможных путей – ядерный взрыв. Эффективнее всего поместить ядерный заряд внутрь активной зоны. Даже очень небольшой заряд способен запустить цепную реакцию, которая полностью испарит ядро реактора – в сущности, превратит его в огромную атомную бомбу. Сам взрыв в сравнении с другими ядерными взрывами может быть не слишком мощным, однако приведет к беспрецедентному выбросу радиации – во много раз больше, чем можно достичь любым современным атомным оружием.

– Как же пронести заряд в активную зону? – спросил Файфшир.

Квойт улыбнулся. В первый раз я увидел его улыбку, и зрелище было не слишком радостное. Точь-в-точь такое выражение я видел однажды на морде удава, только что проглотившего кролика.

– Замаскировав его под топливный элемент, – ответил он.

Наступило долгое молчание. Квойт продолжал:

– Внедрить на АЭС шестерых своих людей, пожалуй, трудновато; но пронести туда небольшой топливный элемент, нескольких футов в длину и нескольких дюймов в диаметре, никакого труда не составляет. Сотни таких элементов поступают туда каждую неделю.

Никто и глазом не моргнет.

– Во всех реакторах используется один и тот же тип топлива? – спросил Файфшир.

– Нет, топливные элементы отличаются от реактора к реактору. Однако, как правило, топливные компании производят топливо для разных реакторов.

– И как топливо попадает в реактор?

– Тоже по-разному. Некоторые типы реакторов – более старые модели, а также водо-водяные реакторы – на время подачи топлива отключаются. Это происходит раз в три месяца, в полгода или в год в зависимости от типа реактора. Во многих типах реакторов дозаправка происходит постоянно и автоматически. Например, в реакторе используется одновременно двадцать восемь тысяч топливных элементов, срок их службы – приблизительно год. Около тридцати пяти штук каждый день извлекаются и заменяются новыми. Всего один сообщник на топливном складе – вот и все, что требуется, чтобы в нужный день подменить один из элементов ядерным зарядом.