Отец Инги ждал окончания операции в холле. Каждый по-своему пытается скрасить ожидание и хоть немного отвлечься от тревожных мыслей – Виктор Сергеевич раскладывал на планшете пасьянсы. Увидев Александра, он вскочил с кресла и с выражением крайней озабоченности на раскрасневшемся лице спросил:

– Ну как?!

– Все в порядке. – У Александра, наверное, не было более любимой и более приятной фразы, чем эта. – Минут через десять вы сможете пообщаться с Ингой. Вас к ней проводят…

– Я ей фруктов принес! – Виктор Сергеевич кивнул на объемистый пластиковый пакет, стоявший на полу возле его кресла. – Яблоки. Она любит яблоки. И воды! Без газа, как положено.

– Виктор Сергеевич, Инга сегодня вечером уже будет дома, – напомнил Александр, радуясь как за Ингу, так и за взволнованного Виктора Сергеевича. – Так что передачу можете сразу унести обратно в машину.

– Ну, я подумал, скучно так ведь лежать, хоть яблочко погрызет… – начал оправдываться Виктор Сергеевич, словно Александр уличил его в чем-то нехорошем. – Так ведь положено, чтоб в клинику с передачей…

Ева «наябедничала» Александру, что Виктор Сергеевич дважды звонил ей и подолгу, не меньше часа, расспрашивал обо всем, что касалось смены пола. Больше всего интересовался ощущениями самой Евы и тем, как после операции менялись ее отношения с родителями.

– Я ему честно сказала, что мои отношения с родителями никак не изменились, – Ева говорила бодро, даже немного бравировала, но в голосе ее отчетливо звучали горькие нотки. – То, что мой отец снизошел до того, чтобы иногда разговаривать со мной по телефону тайком от матери, это еще не отношения. Но я рассказала в подробностях, чего бы мне хотелось и вообще…

– У тебя все наладится с родителями, – убежденно сказал Александр. – Это примета такая – поможешь кому-то, и у тебя все будет хорошо.

«А когда будет хорошо у меня? – подумал он и, чтобы не впадать в меланхолию, бодро заверил: – Скоро!»

Меланхолия по возвращении из Нижнего накатывала довольно часто. Склонный к типологизациям, классификациям и прочим систематизациям Александр обозвал ее «навязчивым послевкусием» нижегородского дела. Любая трагедия, которую принимаешь близко к сердцу, сама по себе способна навевать меланхолию, а если вдобавок у трагедии есть неприятные последствия, тогда без меланхолии не обойтись. Подумаешь о том, что пациенты не должны умирать во время совершенно невинных операций, затем подумаешь о том, что врачи непременно должны отвечать за свои ошибки, но не должны огульно обвиняться в том, в чем они не виноваты, – и настроение сразу же портится. А стоит только вспомнить, как нечистоплотные, неразборчивые в средствах люди используют чужое горе – и становится совсем тоскливо. Да, этот мир и живущие в нем люди далеки от идеала, но не настолько же, в конце концов!

Маша из «Нижегородских известий» написала, что интервью Александра имело большой резонанс, и предложила «повторить», а то и сделать «беседы о медицине с доктором Бергом» (название-то какое, жуть!) регулярными. Александр на это ответил, что общаться с Машей ему было очень приятно и что он готов регулярно беседовать с ней на разные темы, начиная с китайской каллиграфии и заканчивая альпинизмом, но только не о медицине. О медицине, пояснил он, ему хочется беседовать только в позитивном ключе, а Машу и ее еженедельник в первую очередь интересуют сенсации скандального толка. Один раз, по случаю и к месту, можно, а регулярно – нет. Добрая Маша не обиделась, написала, что все понимает и что всегда будет рада вернуться к обсуждению вопроса о сотрудничестве.

Накануне отъезда в Питер у Александра неожиданно состоялся серьезный разговор с матерью. Она пригласила его на ужин среди недели, поскольку в пятницу Александр уезжал к Августе. Он приехал, ожидая, что это будет обычная встреча, но едва вошел в квартиру, понял, что сегодня его пригласили не просто для того, чтобы накормить и пообщаться. Понял по взгляду матери, в котором явно таилась какая-то невысказанная мысль.

– Давай поговорим сразу, – предложил Александр, предпочитавший всегда начинать с серьезного. – А то я стану торопиться, есть быстро, еще и подавлюсь ненароком.

– У меня сегодня котлеты, – улыбнулась мать. – Ими довольно сложно подавиться, если такое слово вообще применимо к моей кулинарии. Но, поскольку котлетам еще доходить минут пятнадцать, то можно и поговорить. Если не договорим за это время, то прервемся на ужин, а потом продолжим.

Котлеты, уже прошедшие этап жарки, томились в духовке, уложенные в гусятницу и политые соусом. Судя по доносившемуся из духовки запаху, главной нотой сегодняшнего соуса были прованские травы. Уловив их аромат, Александр не стал спрашивать, что будет на гарнир, потому что к котлетам под соусом с прованскими травами традиционно полагалась цветная капуста.

– Такой долгий разговор? – удивился Александр.

– Как получится, – пожала плечами Елена Григорьевна.

Долгий разговор мог быть только об Августе и об отношениях с ней. Александр подумал, что накануне отъезда в Питер этот разговор придется весьма кстати. Всегда полезно иметь как можно больше информации о тебе и твоих взаимоотношениях с близкими людьми. Это помогает вовремя предпринимать шаги, предотвращающие осложнения. Осложнения закономерны, ведь любая мать бессознательно желает, чтобы сын принадлежал ей, и только ей. Того же хочет и любящая женщина.

Мама стучала дверками шкафов на кухне, поэтому Александр, помыв руки, прошел туда и уселся за кухонный стол. При его появлении Елена Григорьевна перестала хлопотать (серьезные разговоры не терпят суеты, да и стол уже был накрыт, осталось только котлеты достать из духовки) и села напротив.

– Кто про что, а я про Августу, – сказала она, внимательно наблюдая за реакцией сына.

Умные люди сеют зерна в подготовленную почву. Если человек не желает разговаривать на какую-то тему, то незачем и начинать разговор, толку-то все равно не будет. Никакого.

– Я догадался. – Александр улыбнулся, давая понять, что не прочь обсудить свои отношения с Августой. – Тебя что-то беспокоит?

– Честно? – прищурилась мама. – Если честно, то меня беспокоит только одно – то, что ты до сих пор не нашел свою половинку, женщину, с которой бы тебе было хорошо. Ну и внуков увидеть тоже хочется, не без этого. Я тут недавно подумала, что с удовольствием бы возилась с внуком или внучкой. Можно даже и с двумя сразу…

– Ой, мам, еще успеешь! – махнул рукой Александр. – Какие твои годы?

– Какие-никакие, а не убавляются, – ответила мать. – Да и тебе уже не двадцать. Конечно, создавать семью и заводить детей никогда не поздно, но лучше все делать вовремя. Когда сыну пятнадцать, а отцу семьдесят…

– До такого расклада мне еще далеко, – заметил Александр. – Пятнадцать на пятьдесят – более вероятно, а в случае с Даней, так пятнадцать на сорок. Ты знаешь, я и сам уже как-то созрел, в определенной степени… И женщину, с которой мне хорошо, я нашел. Просто у нас обстоятельства…