Кулагин, задержав стакан у рта, нахмурив брови, спросил:

— А кто это может так передавать? Фронт-то не близко от нас!

— Ну так-то да! Рация на большие расстояния не потянет! — недоумевающе, ответил я.

— А ну-ка, переходи на передачу!

Переключив рычаг, я принял сигнал:

— Кто это передает? Как слышите меня?

Голос на приёме: «Говорит Шиндяпин, адъютант Тевченкова! Нам нужна помощь, немцы зажимают нас со всех сторон! Генерал ранен! Ведем бой! Прошу помощи!»

Посмотрев друг на друга, я спросил:

— Сообщите ваши координаты? Где вы находитесь?

После некоторого молчания, по рации была слышна интенсивная стрельба, после чего прекратилась:

— Мы в двух километрах от вас, в районе Золленау!

— Что делать командир? — спросил я.

— Поднимай свой взвод на подмогу! Вы быстрее доберетесь на полном ходу до них, а мы следом! — приказал Кулагин, вылезая из танка.

Я следом за полковником, вылез наружу и созвал свой экипаж к танку. Кулагин побежал за батальоном внутренней охраны НКВД.

— Ребята давайте быстро по машинам! Надо выручить генерала! — приказал я.

— О командир! Есть шанс реабилитироваться! — засмеялся Столярчук.

— Отставить, юмор сержант! — дерзко, ответил я.

— «Первый взвод, за мной! Марш!» — передал по рации, остальным экипажам, после чего сорвавшись с места, мы помчались на выручку к генералу.

— Простите меня ребят, что накричал на вас! — ни с того ни с сего произнес я.

— Да ты чего капитан, успокойся, переживём как-нибудь! — взяв меня за плечо, улыбнулся Карасев.

Улыбнувшись в ответ, я положил свою руку на его ладонь. В эту самую минуту, мне почему-то показалось, что я вижу их последний раз.

Стрельба усиливалась по мере нашего приближения.

— Командир смотри, вон они! — сказал Матвеев, смотря в открытый люк.

— Столярчук, отсекай пехоту! — приказал я.

Тот, схватив пулемет начал косить врага, все ближе подходившего к генеральскому кортежу.

— Осколочный, Боря!

— Яша, по противнику работать как ювелиру! Не зацепи своих!

— Понял командир! Сейчас мы из них чахохбили сделаем! — раскручивая маховики прицеливания, с иронией сказал Гелашвили.

Мы ворвались на переезд, где был разбросан кортеж. Остановившись, ребята из всех стволов открыли огонь.

— Прикройте меня! — приказал я, и прихватив автомат полез наружу.

— Куда ты дурак? Убьют же! — закричал Карасев, останавливая меня, схватившись за сапог.

— Отпусти старшина!

Он отпустил мою ногу, и я мигом ринулся к генералу.

Тевченков спиной прислонился к заднему колесу своей М-ки. Он был ранен в плечо, и пытался прижать рану второй рукой, в которой находился пистолет. Я подбежал к нему, разорвал на себе гимнастерку и убрав его руку, перетянул своим же обрывком место ранения.

Наблюдая за этой картиной, генерал тихо произнес:

— Забери документы, сынок! (протягивая мне портфель, на котором висели наручники) Меня убьют, не допусти, чтоб документы попали к врагу!

— Ничего подобного, товарищ генерал! Я вас вместе с ними вытащу! Только, при одном условии! — пошутил я, пытаясь разрядить обстановку, — вернемся обратно, вы сдержите слово, и сгноите меня на «губе»!

— А вон ты к чему! Ну, да! Кто если ни я, тебя стервеца, к порядку приучит! — засмеялся он, постанывая от боли.

— Вот-вот, товарищ генерал! Давайте обопритесь на меня, сейчас поедем обратно с ветерком! — сказал я, взваливая его на свою спину.

Карасев отстреливаясь из командирского люка, заметил нас и выбежал на помощь. Подхватив его за ноги, мы положили генерала на двигательный отсек.

— Уезжайте в тыл, срочно! У него важные документы! Он умрет если ему помощь не оказать сейчас! — кричал я, махая рукой.

— А ты как же? — крикнул в ответ Карасев.

— За меня не беспокойтесь! Тут раненых полно, я пока им помогу! Мы с ними задержим немцем!

— Не дури капитан, мать твою! Ты тут остаться навечно захотел?

Достав свой пистолет, я сделал пару выстрелов в воздух:

— А ну быстро в тыл спасать генерала, иначе под суд отдам! — накричав на Карасева, я направил на него свой ТТ.

Генерал, поманив меня своей окровавленной рукой, сказал:

— Возьми, сынок мой пистолет. Тебе с ним сподручней будет!

Посмотрев на него, я взял пистолет и ударив по броне, приказал уходить.

— Мы вернемся за тобой, капитан! — воскликнул Матвеев, сдавая назад, и на полном ходу рванул в сторону нашего расположения.

Немцы, действительно зажимали со всех сторон. Видимо это были прорывающиеся части войск СС из окружения. Благо экипаж лейтенанта Карякина подоспел вовремя. Под шквальным огнем противника, я подполз к адъютанту Шиндяпину. Он лежал у бронемашины с перебитыми ногами и автоматом в руках. Стрельбу вели, оставшиеся в живых мотоциклисты, из батальона охраны.

— Ну как ты, Шиндяпин?

— Хреново, капитан! Ног не чувствую совсем! И холодно…

— Погоди родной! Сейчас жгут наложу! — сняв с себя и с него ремни портупеи, что есть силы затянул на обеих нижних конечностях. Обмакнув палец в крови, написал на ремне время наложения. Шиндяпин завизжал от боли, и на некоторое время потерял сознание.

— Все, жить будешь! Ты посиди пока тут, а я других посмотрю! — сказал я, сидевшему без сознания адъютанту.

Переползая с места на место, я вел прицельную стрельбу по окружающему нас противнику. Заметив у мотоцикла раненого пулеметчика, я начал ползти к нему, как вдруг над моей головой просвистела очередь. Уткнувшись лицом в землю, и прикрывая голову руками, я почувствовал резкую боль в локте. Пуля прошла вскользь, а я этого в горячке не заметил. Рука перестала слушаться. Она висела как плеть. Зажав рану рукой, сквозь пальцы начала сочится темная кровь. Нас оставалось все меньше, а немцы вплотную подходили к нам.

Сашка Карякин отстреливался со своим экипажем как могли. Башня его танка была повреждена выстрелом из гранатомета, вдобавок разорвана правая гусеница. Ведение огня из пушки было невозможным. Продолжая отстреливаться из пистолета, от кровопотери я стал терять сознание. Где-то вдали, мне послышался отчетливый лязг гусениц. Прищурив глаза, я увидел своих ребят, несущихся ко мне на выручку. За ними на бронетранспортере мчался и сам Кулагин. Ворвавшись в эпицентр боя, прибывшая подмога, открыла огонь из всех орудий. Матвеев прикрыл меня от пуль остановившись передо мной. Карасев и Столярчук спрыгнули с танка и подхватив меня за руки, взвалили на броню.

— Да, что вы меня как бабу то лапаете? Я в порядке! — пробормотал я.

— Давай командир не глупи! Залезай, и поехали отсюда! — прокричал Матвеев.

Прибывшие на место Кулагин и экипаж Суслова, ликвидировали прорывающийся отряд эсэсовцев. Стрельба прекратилась.

Кулагин, разъяренный, с автоматом в руках, подбежал ко мне, и хватая за грудки не стеснялся в выражениях:

— Ну, ты как? Герой твою мать! Живой? Если не генерал, то