Акцент «Открытого собрания» на фонетике исключал одновременное совершенствование правописания, но Кэтрин и ее коллеги, учителя первых классов, внедрили такую методику обучения правописанию, которая чрезвычайно улучшила и письмо, и чтение их подопечных. В то же время они позволили ученикам делать фонетическую запись слов в своих рабочих тетрадях, потому что некоторые при письме использовали выдуманные формы.

Программа предписывала многократно перечитывать текст, чтобы дети его поняли. Преподаватели заметили, что более развитым детям на таких занятиях становится скучно. Тогда один из учителей предложил ученикам придумывать пародии на прочитанный текст. Он был уверен, что для создания пародии ученикам в любом случае придется возвращаться к тексту, чтобы понять его смысл.

Несмотря на то что программа «Открытое собрание» была сфокусирована исключительно на обучении первоклассников чтению, все шестеро учителей заключили, что письмо также является критически важным. И что первоклассникам оно нравится. Некоторые учителя ввели для своих подопечных ведение дневника. Четверо разработали семинары по письму, включавшие такие компоненты, как мозговой штурм, написание текста, его редактирование и публикацию, и дополнили эти семинары индивидуальными собеседованиями. Короче говоря, эти хитрые нарушители правил обращались с официальной программой как с полезным руководством, но постоянно импровизировали. Они отвергли жесткий сценарий.

Однако были школы, которые подавляли даже такую импровизацию и строго следили за тем, чтобы учителя не воспринимали жесткие предписания как некие общие директивы. Программа «Открытое собрание» была введена в начальной школе Эдварда Даунера в Сан-Пабло, Калифорния, осенью 2002 года. В первый год кое-кто из преподавателей искал способы незаметно обходить некоторые, совсем уж неприемлемые, правила. В 2003 году принуждение стало более жестким. «Внешние консультанты, включая тренеров из издательства McGraw-Hill, издававшего и продававшего текст программы „Открытое собрание“, стали приходить в классы, когда им заблагорассудится, – рассказывает миссис Джагер, в то время координатор школы по грамотности. – Уроки прерывались, а учителей порой отчитывали прямо на глазах школьников. Директор грозил дисциплинарными взысканиями педагогам, отклонявшимся от сценария. Администрация становилась все более жесткой, обращая внимание даже на такие вещи, как должное или недолжное расположение карточек с изображением букв и звуков»[140].

Большинство учителей в частном порядке говорили о том, что они подавлены. Джагер и некоторые из ее коллег были более откровенны в своей оппозиции «Открытому собранию», но они, тем не менее, были готовы помочь в организации обучения в процессе работы, в создании учебных групп и обучении учителей-новичков. Они также пытались вести переговоры о внесении изменений в учебную программу. Их помощь была отклонена.

В октябре 2005 года Джагер и еще четыре преподавателя написали открытое письмо своим коллегам, заявив, что выступают против самых вопиющих аспектов программы и не намерены более применять их на практике. Все они получили по письменному выговору, а двое из них, в том числе Джагер, были лишены возможности продолжать преподавание в своих классах и переведены в другие места. Это повлекло за собой протесты со стороны местных родителей и учителей; в поддержку Джагер и ее коллег выступили работники сферы образования по всей стране.

В 2006 году Педагогический колледж Университета Аризоны наградил «Даунерскую пятерку» – так прозвали Джагер и четверых ее коллег – ежегодной премией «За защиту качественного преподавания», учрежденной для поощрения педагогов, давших отпор законам, политике и практике, которые угрожают интересам студентов и преподавателей[141].

Со временем такие протесты против «закручивания гаек» получили еще более широкое распространение. В Лос-Анджелесе, например, попытки школьного округа дополнить ежегодное государственное тестирование периодическими «контрольными» тестами, проводимыми от трех до десяти раз в год, встретили решительный отпор профсоюза учителей (UTLA, Объединенные учителя Лос-Анджелеса) и более спокойное сопротивление ряда учителей, которые просто отказались такое дополнительное тестирование проводить. Позже, в январе 2009 года, во время переговоров по заключению годового контракта, руководители 500 профсоюзных организаций единогласно призвали к бойкоту следующего раунда тестов[142]. Бойкот получил широкую поддержку и продолжался в течение всего учебного года.

Интересно, что члены профсоюза из некоторых школ, относящихся к группе Green Dot Public Schools – привилегированных частных учебных заведений с высокой образовательной репутацией, – не бойкотировали «контрольные» тесты. Причина их отказа от бойкота весьма характерна: экзаменационные тесты для группы Green Dot были разработаны преподавателями входящих в нее школ, регулярно пересматривались с точки зрения эффективности и изменялись теми же преподавателями. Эти тесты вызывали у учителей больше доверия, чем те, которые разрабатывались где-то на стороне, спускались сверху и не были увязаны с годовыми планами[143].

Тихое сопротивление одних «нарушителей правил» и громкие протесты других подтверждают, что педагоги, нацеленные на сохранение и поощрение свободы действий и здравых суждений, не намерены успокаиваться. Они не просто восстают против правил или желают во что бы то ни стало все делать по-своему. Они серьезно относятся к целям обучения, видят его смысл в том, чтобы их воспитанники выросли знающими, думающими, рассудительными и гуманными людьми. И они достаточно смелы, чтобы отстаивать свои взгляды и убеждения, искать обходные пути, идти на риск нарушения навязываемых им правил.

Мы склонны думать, что многие из наших читателей сами являются такими «нарушителями» или, как минимум, знают людей, у которых есть «ноу-хау» и мужество, чтобы нарушать или обходить формальные процедуры, жесткие регламенты или бюрократические требования в стремлении к достижению целей своей деятельности. Мы восхищаемся такими «нарушителями», рассказываем о них друг другу и порой даже детям. Мы читаем им про Гарри Поттера, потому что Гарри, Рон и Гермиона были как раз такими «нарушителями спокойствия» – от них потребовались характер и умение, чтобы нарушить школьные правила, противостоять злой силе и достичь цели волшебства, вместо того чтобы просто сохранить возможность творить чудеса.