перестал чувствовать пальцы на ногах. Ещё немного — и я инвалид. Отморожу пальцы, и всё, приплыли.

Боб тоже отставил автомат и начал переодеваться, не мудрствуя лукаво, прямо в сапоги безвременно почившего наёмника. Процесс немного осложняло наличие воды под сиденьями. Поэтому портянки он мотал, поставив ногу на переднюю панель. От портянок, надо сказать, немного пованивало. Но куда деваться? Вариантов не было.

Я тоже повторял подобный маневр, изгибаясь и проклиная тесный салон УАЗа. Точнее, салон то был не тесный, но вы когда-нибудь пробовали переобуться в сапоги, не вылезая из машины? Причем сапоги вниз ставить нельзя, ибо там журчит вода? А перед вами руль?

В общем, портянки я мотать не стал, одел две пары носков, и засунул ноги в сапоги, просто положив портянку сверху на голенище. «По пограничному», как называлось это у нас, когда я проходил службу в далеком и прохладном месте.

Сапоги оказались немного великоваты, но ничего. Если припрет, вырежу из ковра стельки. А Ульяне скажу, что так и было.

Между тем суета у военных поутихла. Бойцы вернулись на исходные, трупы и раненых вывезли, истерика дежурного и командира перетекла в деловое, хоть и матерное, русло, а поврежденную технику было решено вывезти с утра. Все равно нелетная погода.

Погоня ушла куда-то в сторону, ничего не нашла, и, судя по переговорам, наёмники решили, что мы разминулись с Четвертым и уже далеко. Ну и материли Четвертого, куда ж без этого?

А я поскидывал все что можно с заднего сиденья и полез спать. Меня просто вырубало, а Боб лезть за руль отказывался категорически. Мол, ты нас в эту задницу завел, ты и вытаскивай. Так что Боб остался кемарить в пол глаза в обнимку с автоматом на переднем сиденье, а я свернулся калачиком на заднем и вырубился под стук дождя сверху и журчание воды снизу. Подъем планировался в пять утра.

***

Проснулся я от сильного треска, удара по железу и матерщины Боба. Подскочил на сиденье, плюхнул ногами по воде и охнул от резкой боли в затекшей пояснице.

— А? Чего?! Что случилось?!

Боб заткнулся и заскоблил варежкой по заиндевевшему стеклу.

— Ветка заледенела и сломалась под собственным весом. Я тоже придремал, и тут этот треск. Так блин заикой можно остаться.

Он отряхнул лёд с варежки, осмотрел ее и продолжил:

— Давай, поехали отсюда. Холодно ужас. И снег валит.

Я согласился. Холод и сырость совместно это просто кошмар. Протер закисшие воспалённые глаза и кряхтя полез на водительское сиденье. Надсадно закашлял Боб.

— Ты там нормально? — спросил я его. — Как самочувствие?

— Ну ты спросил, как в лужу дунул, — сварливо ответил товарищ. — Как я себя могу чувствовать?! Конечно отвратительно!

— Понял.

Памятуя о прошлом уровне воды в УАЗике, я решил сразу снять обувь и закатать штаны. Иначе опять останусь без обуви. Те резиновые сапоги, что я снял с себя несколько часов назад, просто плавали между сидений, а носки примерзли к ковру, на который я их кинул.

— Мляаааа, — я опустил ноги в воду и нашарил педали.

— Ууууу, — эхом ответил мне Боб, и его даже передёрнуло от такого зрелища. Замёрз он видимо сильно, и смотреть на подобный трэш было выше его сил. Просто отвернулся и уставился в выскобленный от изморози кусочек окна.

Я вытянул дроссель на максимум и несколько раз резко понажимал педаль газа, чтобы подать обогащенное топливо.

Двигатель работал ровно, но в салоне было холодно, да и стрелка датчика температуры болталась где-то в начале шкалы. Все-таки в воде стоим. Но электрика у меня была хорошая, трамблёр бесконтактный, всё хорошо изолированно. Я немного вытянул дроссель, добавив оборотов, и сзади забулькало активнее.

Капот был засыпан снегом, стекло тоже. Я попробовал включить дворники, но они примерзли к стеклу.

— Боб, почисть стекло, а? Я не могу. Ноги сводит.

Их и правда от холода уже сводило. Я залез на сиденье с ногами и растирал ладонями, чтобы вернуть чувствительность и стонал от боли — правая стопа задеревенела, большой палец согнулся, словно пытался дотянуться до пятки.

Боб отложил автомат, схватил щётку со скребком, которой я всегда убирал снег с машины, открыл дверь и полез наружу, встав ногами на сиденье а руками схватившись за багажник на крыше. Ещё сильнее потянуло холодом, в открытую дверь полетел снег. Боб начал сгребать снег со стекла, а я врубил печку на полную. Может, хоть чуток потеплеет. Потом начал соскребать старой пластиковой карточкой со стекла иней. Минут пять мучений, и стекло стало хоть немного прозрачный.

— Боб, братан, лезь назад, на сиденье, и запали примус. Надо хоть чуток глотнуть горяченького. А то сдохну, — хрипло сказал я. Боб согласился. Минут через пятнадцать в салоне машины немного потеплело и завоняло сгорающим в примусе бензином. Потом похлебали горячую воду с сахаром. Чай в потёмках не нашли. Боб снова тяжело закашлялся, и я почувствовал беспокойство. Ещё не хватало заболеть.

Потом я снова полез ногами в ледяную воду, снял стояночный тормоз, с лязгом врубил передачу и медленно начал сдавать назад. Боб высунулся в открытую дверь и хрипло указывал направление. Вода подо мной то прибывала, то убывала, но через несколько минут мы встали напротив того места, откуда съезжали в воду. Я чуть не плача от боли в ногах и роняя сопли с потекшего носа обул сапоги, а друг с наслаждением вытянул ноги. Все это время он сидел на сиденье на корточках. Боб захлопнул дверь и в ожидании уставился на меня, а я изучал обледеневший берег и снег.

— Бобяра, слушай внимательно. Если не получится вылезти на берег, я начну вытягивать лебёдку. Тебе придется выскакивать на берег, и цепляться вооон за то дерево, — я ткнул пальцем в росшую метрах в десяти от берега берёзку, едва видимую за сильным снегом. — А если длины троса не хватит, надо будет стропу привязать. Она в багажнике, справа.

Я развернулся и показал, где лежит оранжевая пятиметровая стропа. Боб прокашлялся, отплевался в воду и полез за ней назад. Чтоб два раза не бегать, если что.

Потом я несколько раз пробовал вылезти на берег, но даже полный привод не справлялся с обледеневшей кромкой берега. Так и встал, мордой к верху, задними колесами в воде, передними на берегу. Боб все же поскользнулся на берегу и снова налил полные сапоги воды. Но переобуваться было некогда и не во что, поэтому друг просто вылил воду из обуви и побежал цепляться за берёзу.

Длины троса хватило, но