Мартин Хольцман открыл в уме нужный интерфейс, набрал дозу и окунулся в безбрежное счастье.

Позже он привел себя в порядок и поехал домой, по дороге думая о завтрашнем дне.

Понятное дело, тему совещания он знает как свои пять пальцев. Однако президент наводит на него ужас. Не дай бог уличат в краже…

Надо срочно набраться уверенности.

Ночью, пока Анна спала рядом, Хольцман написал простой скрипт, который должен прямо во время встречи повысить уровень серотонина и дофамина в его крови. Не резкое повышение, а постоянный и равномерный приток нейромедиаторов – для спокойствия и уверенности.

Закончив, он похвалил себя за находчивость и в качестве поощрения принял солидную дозу опиатов. В мире воцарились покой и благодать.

Встреча проходила в Овальном кабинете. Хольцман и Барнс прошли через детекторы нексуса, терагерцевые сканеры, затем их обыскали вручную, и только тогда помощник президента провел их в пустой зал. Секретарь принесла кофе и воду.

Хольцман ощутил противоестественное спокойствие и уверенность в своих силах: спасибо нейрохимическому коктейлю, который он себе прописал. В кабинете было очень светло, четко выделялась каждая деталь, и голова работала на удивление ясно. Ни намека на нервозность или растерянность. Он вновь был самим собой – как до взрыва. Даже лучше.

Вошел президент, и Хольцман с Барнсом встали.

– Доктор Хольцман! – Стоктон пожал ему руку. Ладонь у него была теплая и крупная, рукопожатие – крепкое и сильное. Как у профессионального спортсмена. Президент сел за письменный стол и жестом предложил им занять стулья. – Директор Барнс прислал мне краткую информацию по детям с нексусом. Я лишь хочу убедиться, что правильно понимаю ситуацию.

– Конечно, господин президент.

– Эти дети умнее обычных человеческих детей?

– Не совсем так, господин президент, – ответил Хольцман. – Поодиночке они все разные – кто-то сильнее, кто-то слабее. Но когда они живут и учатся вместе, то осваивают новые знания и навыки гораздо быстрее простых людей и могут решать задачи, которые не по зубам человеческому мозгу.

Президент Стоктон кивнул:

– Понял. Значит, в группах они становятся умнее. Имеет ли значение то, в каком возрасте они впервые столкнулись с нексусом?

Хольцман кивнул:

– Да, господин президент. Обучение происходит намного быстрее в группах людей, использующих нексус. Чем раньше они его они получили, тем более ярко выражен эффект. У взрослых резко повышаются способности к коллективному познанию. В детских группах эффект еще заметней. А самые невероятные результаты показывают те дети, которые впервые получили нексус еще в утробе матери.

– Каковы долгосрочные перспективы? Вредит ли это их здоровью?

Хольцман развел руками:

– Пока нексус не вызывает у нас опасений такого рода, но ведь изменения в человеческом организме могут иметь неявный характер. Или проявиться спустя много лет.

– А какие-то границы развития у этих детей есть? – спросил президент. – Насколько может развиться их мозг, особенно у тех, кто получил нексус в утробе матери?

Хольцман помотал головой:

– Господин президент, увы, пока сведений не хватает. Самым старшим детям, которые могли получить нексус в утробе матери, всего восемь лет. И мы с такими практически не сталкивались.

– А догадки у вас есть?

Хольцман не хотел отвечать на этот вопрос. Он взглянул на Барнса, но тот лишь приподнял бровь и слегка склонил голову набок.

Президенту не перечат, подумал Хольцман.

Он посмотрел в глаза Стоктону:

– Господин президент, если уж гадать, то я бы сказал так: у этих детей, при условии, что они будут жить вместе или поддерживать постоянный контакт друг с другом, есть шансы на удивительное будущее. Такого человечество еще не видело. В группах они могут обрабатывать колоссальный объем информации, у них невероятные способности к анализу и решению задач.

Президент сверлил его взглядом:

– Способности, значительно превышающие человеческие, – правильно я вас понимаю, доктор Хольцман?

– Да, сэр. Значительно превышающие. Людям такое и не снилось.

Президент кивнул.

– Как продвигается разработка вакцины?

Хольцмана передернуло. Ему был неприятен столь резкий переход от описания чудесных способностей детей к разговору о том, как предотвратить их появление на свет.

– Потихоньку, господин президент. Мы ставим эксперименты на мышах и наконец-то начали получать обнадеживающие результаты. Нам удалось научить иммунную систему реагировать на компоненты нексуса прежде, чем они попадут в мозг.

– Когда вакцина будет готова?

– Пока говорить об этом рано, господин президент. В лучшем случае еще год или два будем доводить ее до ума на мышах. Когда появятся стабильные положительные результаты, года три или четыре будем ставить опыты на людях.

Президент нахмурился:

– Итого – минимум пять-шесть лет? Совершенно неприемлемо, доктор Хольцман. Вакцина нужна нам уже в следующем году. Ускорьте процесс.

Хольцман заморгал:

– Господин президент, я и так назвал вам минимальные сроки. Быстрее уже некуда. Мы пренебрегаем всеми возможными требованиями Управления по надзору за качеством продуктов и лекарственных средств, срезаем все углы.

Стоктон забарабанил пальцами по столу. Он явно был раздосадован.

– Расскажите про лекарство.

Если вопрос о вакцине неприятно задевал Хольцмана, то вопрос о лекарстве резал по живому. Взять сверходаренного ребенка, который может мысленно общаться с другими, и лишить его этого дара…

Хольцман перевел дух, собрался с мыслями.

– Господин президент, пока нам не удалось разработать безопасного и эффективного лекарства.

– Как это понимать?

– Мыши от него умирают, господин президент. Есть ряд других наработок… – он подумал о лазейке Шанкари, – однако их эффективность пока не доказана.

Стоктон продолжал барабанить пальцами по столу.

– Доктор Хольцман, позвольте, я вам объясню, что стоит на кону. Эти дети представляют угрозу обществу. Если мы не сможем предотвратить распространение нексуса среди детей и вылечить тех, кто уже получил нексус, то выход только один: интернировать их. Интернировать тысячи детей. Чтобы вы знали, я этого делать не хочу. Народ тоже не хочет. Тем не менее я сделаю это, если у меня не останется выбора.

Хольцман хотел возразить. Почему? Почему нельзя просто принять их в общество? Но Барнс его опередил:

– Можно подвергнуть их эвтаназии, сэр, – сказал исполняющий обязанности директора УПВР. – По закону вы имеете на это право. Те дети, которые уже родились с нексусом в мозгу… они из неблагополучных семей, их матери – наркоманки. Так что широкую публику мы как-нибудь вразумим, не переживайте.