Убить?! Убить детей?!! Несмотря на повышенный уровень серотонина и дофамина в крови, Хольцману показалось, что его ударили под дых.

– Я не стану убивать детей, – отрезал Стоктон.

– По закону они даже не люди, – сказал Барнс.

– Мне все равно, Барнс, они дети! Разве они сами выбрали такую участь? Ради безопасности американского народа я готов посадить их в лагеря и держать там до тех пор, пока не изобретут лекарство. Но выносить им смертный приговор я не стану.

Барнс не унимался:

– Президент Джеймсон подверг эвтаназии клонов Арийского восстания.

– Барнс! – рявкнул Стоктон.

Воцарилась тишина. И тут Хольцман услышал собственный голос:

– Зачем? Зачем держать их в заключении или пытаться излечить? Почему нельзя просто принять их в общество?

И Стоктон, и Барнс в ужасе уставились на него.

Первым заговорил Барнс:

– Мартин, ну что вы такое…

Стоктон поднял руку.

– Пусть договорит, – перебил он Барнса. – Продолжайте, мистер Хольцман.

Что я делаю?! в ужасе подумал Хольцман.

То, что должен, ответил внутренний голос.

– Господин президент, эти дети… Они – наше будущее, сэр. Они будут умнее, будут лучше понимать друг друга. И эта технология… она необязательно должна нести хаос и разлад. Она может подарить удивительное будущее нашим детям, внукам…

Стоктон ответил совсем не так, как ожидал Хольцман. Он не огрызнулся, не закричал, не забарабанил пальцами. Не рассердился. Вид у него был скорее растерянный.

– Доктор Хольцман, вы сами сказали: о долгосрочных перспективах говорить пока рано. И дети, которые получили нексус в утробе матери, намного превосходят остальных в умственном развитии. А о родителях, которые не хотят рисковать здоровьем детей и испытывать на них новый наркотик, вы подумали? Исходя из ваших слов, нормальные человеческие дети в подметки не годятся этим детям. Дети с нексусом будут строить блестящую карьеру, зарабатывать огромные деньги – а обычные останутся ни с чем. Это вас не беспокоит?

Хольцман на минуту прикрыл глаза. Конечно, слова президента не лишены смысла. Не каждый родитель захочет давать нексус своему ребенку. И им не понравится, что их дети отстают в развитии от детей с нексусом.

Отрицать это было бессмысленно. И Хольцман заговорил от всего сердца:

– Господин президент, вы когда-нибудь слышали по дилемму неандертальцев?

Стоктон помотал головой:

– Нет.

– Про нее рассказывают на курсе «Этические проблемы возникающих технологий».

– Мартин, – вмешался Барнс, – ну какой смысл сейчас…

Стоктон вновь оборвал Барнса:

– Продолжайте, доктор Хольцман. Наши предки превзошли неандертальцев, мы стали причиной их полного вымирания, так?

Хольцман кивнул:

– Да, господин президент. Куда бы ни ступала нога современного человека, неандертальцы там рано или поздно вымирали. Группы даже смешивались, но современные люди были попросту умнее и быстрее, они лучше соображали, лучше общались между собой и изобретали новое. Их инструменты были эффективнее, поэтому им проще давались охота и собирательство. Неандертальцы не могли за ними угнаться.

Стоктон кивнул:

– Да. Вот именно. Нам грозит участь неандертальцев! Поэтому мы должны задушить эту угрозу на корню, пока сами не оказались на грани вымирания.

Хольцман всплеснул руками и в мольбе протянул их к президенту:

– Господин президент! Но ведь если бы неандертальцам удалось задушить угрозу на корню, нас бы с вами не было! Ни Белого дома, ни Соединенных Штатов Америки. Наука, искусство и культура не получили бы такого развития. В этом и заключается дилемма, господин президент. Допустим, вы неандерталец и можете остановить появление на свет современных людей, не дать им распространиться по земному шару. Да, тем самым вы продлите существование своего вида, однако мир от этого станет хуже!

Стоктон уже мотал головой – впрочем, миролюбиво и беззлобно.

– Доктор Хольцман, никакой дилеммы тут нет. Мы живем здесь и сейчас. Мой долг – защищать американский народ. И я никому не позволю мешать развитию и процветанию граждан США, каким бы чудесным мир ни стал после этого – когда мы вымрем.

Хольцман понурил голову.

– Итак, доктор, вернемся к разговору о лекарстве и вакцине. Вам необходимо ускорить их разработку. Я не стану губить невинных детей, однако через заявленные вами пять-шесть лет на моем месте будет сидеть другой человек. Ни вы, ни я не знаем, какое решение примет новый президент. – Он выдержал эффектную паузу. – Если вы хотите, чтобы эти дети выжили, советую вам поскорее изобрести лекарство.

На дорогу до Сайгона у Кевина Накамуры ушло двадцать восемь часов. Он мог воспользоваться военным транспортом, но тогда о его миссии пронюхало бы Минобороны. В ЦРУ четко дали понять, что это категорически не приветствуется. Он размышлял обо всем происходящем, пока такси везло его домой, в квартиру на другом конце города. Расплатившись, Накмура взял свой совершенно безобидный, ничем не примечательный багаж и вошел в лифт.

У двери квартиры его опознали скрытые биометрические сенсоры; любого, кто не прошел бы процедуру идентификации, ждало задержание и весьма грубый допрос. Дома он первым делом нашел свое хитро запрятанное обмундирование – все было на месте.

Плюс приятный бонус, о котором не догадывались ни в Министерстве обороны, ни в Министерстве внутренней безопасности, ни в конгрессе. Зато Накамуре бонус открыли – и дали неограниченный доступ к активам.

Стало быть, задача действительно первостепенной важности.

Узнает ли Белый дом, когда я выкраду Лейна прямо из-под носа УПВР?

Вряд ли.

И о чем это нам говорит?

Час спустя Накамура выехал из подземного паркинга на маленькой, полностью заправленной «Тойоте», загруженной провизией, наличными и разложенным по тайникам оружием. Машина будет его мобильной штаб-квартирой и доставит туда, где скрывается Сэм. То есть Лейн, мысленно осекся Накамура.

Ветер тормошил его волосы. Движение на дорогах было оживленное, близился вечер. Сайгон вел образ жизни, характерный для стран третьего мира: на дорогах – полный хаос, в бешеном потоке машин снуют скутеры и моторикши, пешеходы играют в смертельные игры с автомобильным трафиком.

В жаровнях придорожных кафешек уже полыхало пламя. Здесь можно было отведать лапшу, жаренную на гриле кукурузу, острые сэндвичи, цыплят, приготовленных на открытом огне. Всюду гремела музыка, в витринах включали свет. Одна за другой загорались разноцветные мигающие вывески. Уличные торговцы втюхивали людям часы, планшеты, телефоны, ремни, обувь, наркотики. Все орали наперебой, стараясь привлечь внимание.