больше будут находиться в соответствии с теми указаниями, которые мы даем в циркулярном письме по этому поводу»[940]. «Наши программы, которые заряжены достаточным количеством антирелигиозного духа, будут в этом отношении несколько перередактированы для того, чтобы сгруппировать и выпуклее установить в них точное и непосредственное направление на борьбу с религией», – уточнял А.В. Луначарский суть изменений, которые будут произведены, и в статье «Антирелигиозная борьба в школе», опубликованной в «Известиях» 26 марта 1929 г.[941]

Однако, выступая 3 апреля 1929 г. в Академии коммунистического воспитания, А.В. Луначарский уже несколько по-иному объяснял ход работы по изменению программ: «Борьба против религии должна органически войти во все преподаваемые в школе предметы, и это должно отразиться как на методической литературе для учителя, так и на учебниках для детей»[942].

4 апреля 1929 г. коллегия Наркомпроса РСФСР, заслушав вопрос о редактировании программ для школ I ступени, постановила: «Не считая целесообразным коренной пересмотр программ школ I ступени… предложить Главсоцвосу при выпуске нового издания программ внести в них следующие изменения… уточнить задачи культурной революции и классовой борьбы (…борьба с религиозными верованиями, суевериями и предрассудками, воспитание нового человека – коллективиста, интернационалиста, материалиста и т. п.)»[943].

Однако XIV Всероссийский съезд Советов в мае 1929 г., заслушав доклад А.В. Луначарского «О текущих задачах культурного строительства», постановил «в школьных программах усилить моменты классового, интернационального и антирелигиозного воспитания»[944]. Как видим, давление на Наркомпрос оказывалось уже формальным органом власти высшей юрисдикции – съездом Советов. В его постановлении высказано неудовлетворение и тем, что Наркомпрос ограничил работу только программами для I ступени.

Тем не менее к концу учебного 1928/29 года выход новой редакции программ не состоялся. Просвещенцам приходилось, иногда при поддержке местных отделов народного образования, в течение учебного года увязывать антирелигиозный материал с программными темами самостоятельно. В научно-методических журналах, правда, давались примеры таких увязок. Например, «Методический путеводитель для фабрично-заводской и городской школы» опубликовал материал «Религия и церковь на службе у собственников» для проработки в четвертой группе I ступени[945]. Журнал «Естествознание в трудовой школе» поместил статью М. Мельникова «Из практики антирелигиозной пропаганды в связи с курсом естествознания на 8-м и 9-м годах обучения». Однако редакция оговорила, что статья не может служить инструкцией; «слабым местом» ее «является случайный характер увязки между естествоведческими антирелигиозными положениями и социально-классовой подкладкой религиозного объяснения природных явлений»[946].

Местные отделы народного образования, школы продолжали самостоятельно увязывать программы 1927 г. с антирелигиозным материалом. Такая программа была разработана Тверским губоно[947]. В Зиновьевском округе к работе инспектуры отдела народного образования подключился местный агитпропотдел ОК ВКП(б). Совместно они выработали дополнения к программе ГУСа по антирелигиозному воспитанию[948]. Антирелигиозная секция конференции преподавателей обществоведения в школах II ступени Нижнего Новгорода перед началом 1928/29 учебного года докладывала, что она сумела увязать обществоведческий материал программы с антирелигиозными вопросами. Например, в тему «Основы экономической политики советской власти» (8-й и 9-й годы обучения) в параграфе 5 после слов «Возможность экономической смычки между буржуазией города и деревни и отрыва бедняцко-середняцких слоев от союза с пролетариатом» внесен текст: «Сектанты и попы в борьбе за кулака и частника»[949]. Большинство увязок заимствовано из разработок МОНО[950].

Отдельные школы также вели эту работу. В 181-й школе Ленинграда осенью 1928 г. провели собрания по классам, обсуждая, как лучше ее провести[951]. Тогда же 3-й школой I ступени города Луги составлен план увязки антирелигиозных вопросов с комплексными программными темами[952].

Большую активность проявляли местные органы СБ. Некоторые из них, не считаясь с учебным планом, настаивали на введении особого курса антирелигиозной пропаганды. Иваново-Вознесенский губернский совет СБ представил в губоно такую программу для школ II ступени[953]. Губоно ответил, что не имеет права без согласования с ГУСом и его разрешения изменять имеющиеся в школе программы, а тем более вводить новые: «отдельного курса безбожия в школах быть не должно»[954]. Но запрос губоно в Главсоцвос все же направил и получил ответ, что программа пригодна только для кружков и отдельных лекций[955].

Новые программы были опубликованы только в июле 1929 г. Но и они были представлены лишь как «проект редакционных изменений комплексных программ первых трех лет и новой редакции программ четвертого года школ I ступени, разработанный Главсоцвосом РСФСР, МОНО и ЛООНО»[956].

В записке Главсоцвоса «О предстоящей работе над программами» оговаривалось, что программу не стали полностью перерабатывать, «чтобы не выводить из употребления ни одной уже вышедшей в жизнь рабочей книги». Но здесь же пояснялось, что «учет требования заострения классовых моментов в программах школы I ступени, учет требования усиления антирелигиозного… воспитания… уже вынудили… к более значительной перестройке четвертого года обучения»[957]. Проект программ способствовал, как указывалось в предисловии к ним, воспитанию «нового человека-коллективиста, интернационалиста, антирелигиозника, материалиста». Он призван содействовать вовлечению детей «в борьбу и строительство»[958]. «Когда же перед школой будут поставлены в более широком масштабе вопросы политехнического образования… перестройка программы I ступени потребует нарушения и основного комплексного стержня ее»[959]. Как видим, Наркомпрос увязывал необходимость переработки программ с общей реформой школы. Основные направления ее планировалось обсудить на готовящемся партийном совещании, планируемом к проведению в 1929 г., однако тогда не состоявшемся.

Рассмотрим все же то, что было сделано. И в городском, и в сельском вариантах проекта программ, начиная с первого года обучения, присутствовал антирелигиозный компонент. Уже на первом году обучения он содержался в темах: «Охрана здоровья» (сельский вариант) – рекомендовалось рассказать о «ярких случаях смерти при лечении молитвой и святой водой»[960]; «Приготовление к зиме. Жизнь и труд зимой» (городской и сельский варианты) – говорилось о привлечении детей к участию в антирождественской кампании[961]; «Наступление весны и весенние работы» (городской и сельский варианты) – говорилось о привлечении детей к участию в антипасхальной кампании[962].

На втором году обучения в теме «Жизнь и труд детей летом и начало работы школы» (городской и сельский варианты) – предлагалось подчеркнуть «бессмысленность молебнов от засухи, борьбы с пожарами», так как «не бог и не молитвы спасают от бедствий»[963]. В теме «Осенние работы в деревне» (сельский вариант) при объяснении причин урожая рекомендовалось отметить, что урожай зависит не от Бога[964]. В теме «Охрана здоровья» следовало подчеркнуть «вред религиозных обрядов» для здоровья[965]. В темах «Жизнь и труд в городе зимой», «Жизнь и труд в деревне зимой», «Весна и весенняя работа» (городской), «Начало весны и подготовка к весенним работам» снова