Напуганные солдаты Тужмана хотели только одного: как можно скорее оказаться по ту сторону реки Мги, полностью позабыв о своих соседях – венграх. Руководивший этим участком обороны полковник Ракоци узнал о том, что его левый фланг оголен, когда советские танки с десантом на броне атаковали железнодорожные разъезды Мги.

Для захвата станции и городка сил явно недоставало, но командовавший ротой майор Драгунский не ставил перед собой такой задачи. Он перерезал железнодорожное сообщение с Мгой с запада и юга и занял глухую оборону на стыке этих магистралей.

Очень может быть, что смелый рейд Драгунского закончился бы геройской гибелью храбрецов. К сожалению, очень часто вырвавшиеся вперед танковые подразделения не получали вовремя поддержки и гибли, но только не на этот раз. Генерал Орел внимательно следил за действиями своих подопечных, и едва Драгунский сообщил ему по радио о своем успехе, как он немедленно доложил об этом Рокоссовскому.

Осунувшийся от постоянного недосыпания последних дней, Константин Константинович без всякого раздумья ввел в прорыв новые силы, и оборона противника была окончательно расколота. Шесть часов танкисты майора Драгунского вместе с пехотой героически держали оборону до подхода главных сил. Сначала они отбили атаку венгров. Затем не пропустили рвущихся со стороны моста через Мгу немецкую пехоту и, наконец, отразили натиск хорватов, которых под угрозой смерти гнали в бой собственные офицеры. Во время отражения последней атаки противника танкисты полностью истратили запас снарядов и потому встречали атакующего врага сначала пулеметными очередями, а затем просто давили гусеницами своих танков.

Подход подкрепления был как нельзя вовремя. Промедли командование хотя бы не только на день, но на несколько часов, и неизвестно, чем закончилось бы сражение за Мгу. Возможно, венгры при поддержке немцев смогли бы восстановить оборону, но этого не случилось. Рота капитана Клестова захватила подступы к мосту через реку Мгу, и, чтобы не допустить его захват, противник был вынужден взорвать его. После этого оборона противника посыпалась как карточный домик. Зажатый с двух сторон, полковник Ракоци покинул станцию Мга, отведя свои подразделения на четыре километра к югу, заняв промежуток между станциями Сиголово и Сологубовка.

С отступлением венгров были вынуждены оставить свои позиции в Михайловском подразделения 223-й пехотной дивизии вермахта, на которых оказывали сильное давление со стороны поселка Мишкино сразу две советские дивизии.

Бегство хорватов предрешило судьбу Келколово. Станция с её сильными оборонительными рубежами была взята за несколько часов, и как потом немцы ни пытались выправить положение, все было безуспешно. Перешедшие Мойку советские дивизии взяли Мусталово, и полковнику фон дер Гольцу стоило огромных трудов удержать небольшой промежуток между реками Мойкой и Мгой.

Все дни первой половины сентября проходили под знаком отчаянных попыток соединений 18-й армии вермахта прорвать оборону Ленинградского фронта в районе Колпино. Ценой огромных потерь немцы буквально прогрызали оборонительные позиции советских войск в этом районе, но продвинуться дальше не смогли из-за непрерывных контратак противника.

Говоря Гитлеру о русском Вердене, фельдмаршал Кюхлер не кривил душой. За время сидения в обороне ленинградцы создали свой маленький Верден, который немцы так и не смогли сокрушить. Продвижение вперед исчислялось не привычными для войск вермахта десятками километров, а сотнями метров. Все, чего они смогли добиться на Колпиновском направлении, это взять Ям-Ижору, малую часть Колпино, но к мостам через Ижору и к Неве они так и не вышли.

Что касается Пулковского направления, то здесь успехи были прямо противоположны приложенным усилиям. Обрушив на советские позиции массу крупнокалиберных снарядов, немцы смогли продвинуться вперед на несколько десятков метров, так и не сумев прорвать главную линию обороны противника.

Особенно кровопролитными были бои за Пулковские высоты. За два дня ожесточенных боев немцы смогли овладеть одной из них, но главная высота по-прежнему осталась для них неприступной. Главной причиной неудач противника было не только личное мужество защитников Ленинграда, но и умелые действия командующего войсками фронта. Говоров грамотно использовал тактику самих же немцев, которые с началом артподготовки отводили живую силу с передней линии обороны и быстро возвращали её на место с началом атаки.

Собранные для прорыва русской обороны тяжелые орудия тупо били по пустому пространству, а когда немецкие роты шли в атаку, их встречало ожесточенное сопротивление. Особенно эффективны были танки, вкопанные в землю и представлявшие собой маленькие подвижные доты.

В контрбатарейной борьбе, что развернулась между советскими артиллеристами и фашистами, успехи имели обе стороны, но больший урон противнику нанесла авиация.

Благодаря сведениям, полученным от взятого в плен до начала наступления немецкого офицера, советскому командованию было известно место базирования одного из двух «Карлов», отправленных Гитлером под Ленинград. Ночью эскадрилья бомбардировщиков Ил-4 нанесла удар по логову врага, но самоходных мортир там не оказалось.

По личному приказу фюрера их местонахождение постоянно менялось, и майор Магель знал только одно из этих мест, но при всем этом труд летчиков не пропал даром. Под удар их бомб попал склад снарядов для гигантских немецких мортир. Именно его взрыв был зафиксирован экипажами самолетов и отражен в рапортах как уничтожение цели, что оказалось не столь далеко от истины. Лишенные боеприпасов, огромные мортиры превратились в груду бесполезного металла, и обрадованный фельдмаршал поспешил отправить их в глубокий тыл от греха подальше.

– Лучше бы вместо этих монстров фюрер прислал батарею стопятидесятипятимиллиметровых гаубиц. От них было бы больше толку, – ворчал Кюхлер, считавший 600-миллиметровые орудия глупой и бесполезной затеей, и с его мнением было согласно подавляющее число военачальников.

Фельдмаршал с легким сердцем пережил уход «Карлов», но когда начальник штаба сообщил ему об уничтожении батареи 210-миллиметровых гаубиц, Кюхлер пришел в негодование. Без малейшего колебания он приказал отдать под суд командира зенитного подразделения, прикрывавшего гаубичную батарею, а вместе с ним и начальника воздушного наблюдения, чьи посты проморгали появление самолетов противника. Разбирательство было быстрым, но никто из подсудимых не был расстрелян, а только лишился должностей. Причиной столь мягкого приговора было то обстоятельство, что месторасположение батареи атаковали тихоходные бипланы По-2. За год войны они преподнесли немцам немало неприятных сюрпризов, нанося точечные бомбовые удары по расположению их частей в тылу и на передовой в ночное время. Наведенные на расположение гаубичной батареи партизанами, летчики удачно её атаковали, хоть не намного, но сократив число вражеских орудий, терзавших Ленинград.

Однако не только ударами по вражеским батареям отличились в эти дни советские летчики. Их главной заслугой было то, что они прочно закрыли небо над Ижорским пятачком на все время боев. С раннего утра истребители уже висели в воздухе, не давая возможности немецким бомбардировщикам наносить прицельные удары по советским позициям. Штурмовики вылетали по первому требованию пехоты для отражения натиска противника, а пикирующие бомбардировщики отважно наносили удары по местам предполагаемого скопления противника и по расположению осадных батарей.