В этой непрекращающейся схватке в воздухе принимала участие авиация как Ленинградского, так и Волховского фронта. Подставив плечо в трудную минуту своему соседу, летчики 14-й воздушной армии, сражаясь с врагом в воздухе, вносили свой вклад в общее дело победы над врагом. Очень часто волховцы взлетали с фронтовых аэродромов по заявкам ленинградцев, чтобы полностью прикрыть Ижорское направление от ударов фашистских стервятников. Таково было требование представителя Ставки, хорошо понимавшего, где в этот момент решалась судьба всего сражения за Ленинград.

Потом, пытаясь оправдать неудачу сентябрьского наступления, Кюхлер будет говорить, что ему не хватило двух дней, чтобы полностью расшатать и прорвать оборону противника. Каждый день к нему подходило подкрепление в виде крымского корпуса Фреттера-Пико, а также новые батареи осадной артиллерии. Возможно, что фельдмаршал был прав, давая такую оценку обстановки, но прорыв блокады в районе Синявинского выступа не позволил ему осуществить задуманное. Чтобы не допустить развала фронта, Кюхлер был вынужден прекратить атаки и перебросить часть сил против наступающих соединений Волховского фронта, чтобы становить их.

Однако не стоило считать, что, начиная штурм Ленинграда, фельдмаршал Кюхлер всего лишь слепо выполнял приказы Гитлера. Принимая решение о переброске части войск под Колпино и Пулково, он твердо рассчитывал на то, что в скором времени получит помощь со стороны финских войск, блокировавших Ленинград с севера. Об этом ему доверительно сообщил Гальдер, подняв фельдмаршала с постели в два часа ночи.

Чего стоило Гитлеру добиться от несговорчивого шведа согласия на начало наступления против русских, так и осталось тайной. Возможно, рейхсканцлер пообещал Маннергейму увеличить границы Финляндии на восток от Ладожского озера, отдав финнам всю Архангельскую область вместе с Вологдой, и тем самым реализовать давнюю мечту финских националистов о «Великой Финляндии» от моря до моря.

Очень может быть, что на фельдмаршала Маннергейма надавили высокие люди из правительства Финляндии. Соблазненные возможностью получения у Берлина большого долгосрочного займа под малые проценты, они принялись яростно давить на тайные рычаги финского государства.

Не исключено, что в этом решении не последнюю роль сыграла передача финнам батареи 211-миллиметровых полевых мортир, что поступили в Суоми незадолго до начала боевых действий под Ленинградом. Это был хороший приварок к уже имевшейся у Финляндии тяжелой артиллерии. В неё входили восемь 305-миллиметровых стволов, снятых французами с линкора «Император Александр III» и отправленных в Финляндию осенью 1939 года, когда между двумя государствами были доверительные отношения короля и вассала. Тогда вместе с ними в Котко прибыли семь 152-миллиметровых дальнобойных британских орудий, из которых финны намеревались обстреливать Кронштадт и Ленинград.

Помимо этой артиллерии в распоряжении финнов имелась железнодорожная батарея, состоявшая из двух советских 180-миллиметровых орудий, захваченных в августе прошлого года на Карельском перешейке, а также два орудия того же калибра, что достались финнам в сильно поврежденном состоянии после оставления советскими войсками базы на полуострове Ханко.

Финские оружейные кудесники заверяли маршала, что в самом скором времени они исправят повреждения и орудия войдут в строй, но эти благословенные времена так и не наступили.

Собранные в единый кулак, эти тяжелые орудия могли вызвать у Маннергейма желание проверить на прочность оборону русским: чем черт не шутит, пока бог спит. Может, тяжелая финская артиллерия вскроет линию Сталина, как в свое время русские орудия пробили линию Маннергейма и тогда можно будет на законных основаниях переименовывать Петербург в Неваллинну.

Скорее всего, собранные все вместе «дары данайцев» сдвинули тяжелый финский камень с места, и Маннергейм связался с Кюхлером по специальной линии. Два фельдмаршала согласовали дату наступления финских войск, которое должно было помочь вермахту решить вопрос с Петербургом раз и навсегда.

Местом нанесения своего удара финны выбрали промежуток между Сестрорецком и Белоостровом, где они смогли добиться наибольшего успеха во время своего прошлогоднего наступления. Тогда финским солдатам удалось захватить русский дот «Миллионник», но дальше этого дело не пошло. Соседние доты своим фланкирующим огнем не позволяли финской пехоте продвинуться ни на шаг вперед, раз за разом нещадно опустошая ряды атакующих цепей, приводя в уныние отцов-командиров.

Полевые орудия финнов не могли привести к молчанию бетонные доты Карельского укрепрайона, а к потере тысячи-другой своих солдат маршал Маннергейм не был готов. По этой причине бравая армия Суоми прочно застряла на всем протяжении северного отрезка линии Сталина, споткнувшись о её бастионы подобно паруснику, напоровшемуся на риф в штормовую погоду.

Сложности с тяжелой артиллерией для финнов были прекрасным поводом для того, чтобы сидеть и ничего не делать, спокойно ожидая, когда старший партнер сделает за них основную работу. На все упреки Гитлера Маннергейм отвечал, что штурм линии Сталина может привести к невосполнимым потерям для финской армии. И что одно присутствие финских солдат на Карельском перешейке есть конкретная поддержка в блокаде Ленинграда и помогает немцам душить петлей голода миллионы советских людей, невзирая на их пол и возраст.

Чтобы у Берлина совсем не было возможностей упрекать Хельсинки в неисполнении своих союзнических обязательств, летом 1942 года финны активизировали свою боевую деятельность на Ладожском озере. Это было им по силам, но предпринятая ими попытка установления контроля над ладожскими островами закончились неудачей. Советские моряки на голову разбили десанты непрошеных гостей, и финны вновь впали в «разумную» спячку.

Дав согласие начать наступление на «линию Сталина», Маннергейм изначально собирался действовать по принципу «повезет – не повезет». Он был готов предпринять попытку штурма советской обороны, но не собирался ради достижения победы жертвовать всем, что имелось в его распоряжении. Уроки Зимней войны и неудачного осеннего наступления на Карельский укрепрайон хорошо были усвоены финским главнокомандующим.

Для прорыва укреплений Белоострова был создан ударный кулак, в который входили все тяжелые орудия, полученные от немцев, а также танковая рота, состоящая из трофейных советских танков Т-26 и Т-28. По непонятным причинам весной 1940 года советская сторона не потребовала у финнов их возврата, и теперь это оружие было повернуто против своего бывшего хозяина.

Командование штурмовыми батальонами было поручено полковнику Макарайнену, хорошо показавшему себя в боевых действиях против Красной Армии в Восточной Карелии. По результатам Зимней войны он лишился своей усадьбы и прилегающих к ней земель и по этой причине пылал к русским самыми «нежными» чувствами. Узнав о готовящемся наступлении, он с радостью согласился на предложение Маннергейма возглавить ударную группу войск, искренне поблагодарив маршала за оказанную ему честь. Подобно молодому любовнику, что ждет встречи с ненаглядной красавицей, он с нетерпением ждал начала артподготовки, которая продлилась около часа.