– Думаешь, раз добавил к завтраку корицу, то загладил свои гадкие проступки?

Он пожимает плечами.

– Ты о приснившейся тебе небылице?

Я качаю головой и уворачиваюсь от очередного поцелуя, а Тобиас смеется.

– Я бы не поступил с тобой так, mon trésor[29].

Этот мужчина только что назвал меня своим сокровищем. Если у него это вырвалось случайно, то он не жалеет об этом и не забирает свои слова обратно. На самом деле он смотрит на меня безо всяких сомнений. В свете недавних событий, после проведенных вместе недель меня не должно это удивлять. Но каждый день Тобиас проливает все больше света на неизвестные мне части, и каждый день я оказываюсь удивленной в хорошем смысле этого слова.

Слова ускользают от меня, когда мы молча смотрим друг на друга, пасуя перед притяжением – слишком мощным, чтобы ему противостоять. И теперь, когда мы оба констатировали это притяжение, приняли его и стали получать удовольствие, пути назад нет.

Потому что правда в том, что я больше не испытываю ненависти к Тобиасу Кингу.

Я влюблена в него.

Ненасытная потребность в нем течет по моим венам словно лава, порождая боль, которую может излечить он один – и знаю я этой всей душой. Проходит несколько секунд, и Тобиас понимает, что я ничего не сказала в ответ. Я смотрю на него, умоляя взглядом не пользоваться моей слабостью, но он заявляет права на все, что принадлежит мне.

– Мне больно, – признаюсь я.

– Из-за сна?

– Да.

Он хмурится.

– Ce qui te blesse, me blesse[30].

– Правда?

Тобиас кладет мою руку себе на грудь, чтобы я почувствовала правду. Чувствую стук его сердца, в то время как мое ходит по краю и осторожно заглядывает в бесконечную пропасть и, оценив риск, с порицанием сжимается.

Еще рано.

Нам необходимо доверие, а оно запоздало. Но такова наша сущность, и, если честно, именно доверия нам и не хватает. Доверия и тысячи тайн, в которые он не посвящает меня. Вот что важно.

Так что, если мое сердце и склонно к безбашенному мазохизму, разум помогает удержаться на плаву.

Тобиас приподнимается, давая возможность дышать, и в ответ я обхватываю его ногами. Мы запачкались, нам нужно снова под душ, но я не потрачу ни секунды этого драгоценного мгновения, потому что чувствую, что приближается расплата. Мы и так слишком долго откладывали.

– Спрашивай о чем хочешь, – шепчет Тобиас и, прижав большой палец к уголку моего рта, очерчивает губы. Воздух между нами заполнен ароматом корицы. – Спрашивай, и я отвечу.

– Между нами больше не деловые отношения, – шепчу я. Отчасти это заявление, отчасти вопрос. Мы прижимаемся друг к другу, и Тобиас медленно качает головой.

– Нет.

Я не могу заставить себя спросить и потому не спрашиваю. Тобиас наклоняется и прижимается ко мне губами, а потом говорит:

– Ты предупреждала меня не влюбляться в тебя. Говорила, что в твоем сердце мне нет места.

– Ты утверждал, что не влюбишься, – напоминаю я, душа парит от его признания.

Он наклоняется еще ближе и проводит своим носом по моему.

– Тогда, выходит, мы оба солга…

– Вот это да, брат, взгляни-ка! Ты видишь то же, что и я?

Тобиас напрягается, а спустя секунду резко выпрямляется. Его лицо становится серьезным, он встает на колени, а потом и я переворачиваюсь. Сидя на земле и чувствуя, как учащается пульс, я поднимаю взгляд и встречаюсь со злыми глазами его брата.

Глава 22

Рядом с Домиником стоит Шон, и при виде них я погружаюсь в самый худший кошмар. Я пошатываюсь и, не веря своим глазами, смотрю на двух разъяренных мужчин, с которыми еще не так давно связала себя обещаниями. Мужчин, без которых не могла и не хотела жить. Мужчин, которые перестали существовать после того, как вынудили меня посреди улицы умолять их остаться, умчавшись прочь.

Взгляд Доминика сочится кислотой, снимая с меня слой за слоем. Он оглядывает нас с Тобиасом, облаченных только в несомненное чувство вины. На лице Шона выражение столь же осуждающее. Он сжимает челюсти и смотрит на нас глазами, пылающими гневом.

Тобиас встает и делает шаг в сторону, оказавшись на безопасной дистанции от меня, но уже слишком поздно. Дрожа от ужаса, я молча стою напротив Шона и Доминика, подвергающих нас осуждению. В их позах читается угроза, которой я нечасто становилась свидетелем.

Доминик заговаривает первым:

– Итак, я бы сказал, что нам пора наверстать упущенное, брат, но, как вижу, ты был на высоте. Или стоит сказать, с кем ты был на высоте.

– Где вы были? – хрипло спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого, подмечая изменения в их внешности. Волосы Доминика коротко стрижены, его тело стало более мускулистым. Волосы Шона спрятаны под бейсболкой, и он тоже набрал мышечную массу. Изменилась даже их манера вести себя. И, судя по одинаковым выражениям лиц, похоже, они выжили среди ужасов ада и им попросту было отказано в возможности поведать свою историю.

Стальной взгляд Доминика пронизан отвращением, словно ему больно на меня смотреть. Сердце рвется на части, и я оседаю на землю, огорошенная их внезапным появлением.

– Где мы были? – шипит Шон и переводит взгляд мне за плечо. – Не хочешь ей ответить, Тобиас?

Он делает угрожающий шаг вперед, сжимая и разжимая кулаки, и смотрит на нас так, словно не знает, кого хочет ударить первым.

Я поворачиваюсь к Тобиасу.

– О чем он?

Тобиас закрывает глаза, и Шон продолжает:

– Какая удача, что нам удалось успеть на более ранний рейс. Согласен, Дом?

На лице Тобиаса появляется холодность.

– Не прикидывайся простаком, Шон.

– Простаком? Нет, на это я и не претендую. – Он язвительно щелкает пальцами, и указывает ими на Тобиаса, говоря снисходительным тоном: – Что ты говорил нам перед тем, как выслать отсюда? Что нам нужно привести мысли в порядок. Поэтому ты приговорил нас к ссылке на чертовых десять месяцев, чтобы мы рассчитались за наши преступления. А что делал в это время ты?

– Что ты имеешь в виду, говоря, что вам удалось успеть на более ранний рейс? – спрашиваю я Шона, смотрящего на меня взглядом, который я и представить не могла. Он игнорирует мой вопрос и делает ко мне шаг.

– Я просил тебя доверять мне. Говорил, что все исправлю.

– Доверять? Тебе доверять? Ты бросил меня, ничего не рассказав. Вы оба, – говорю я, переводя взгляд с него на Доминика.

– Поэтому ты трахаешься с моим братом? – вмешивается Доминик, говоря опасным тоном. – Просто супер, детка.

– Следи за языком, –