Ха-ха.

Сбросив камзол на кресло, Вэйд устало присел на кровать. Как бы он не бодрился, но было хорошо видно, что он очень устал.

Вся эта ситуация с храмом вымотал не только меня, но и неубиваемого, как мне казалось раньше, дознавателя.

Появилась даже робкая надежда, что вместо первой брачной ночи мы просто ляжем спать. Если повезет, даже выспимся.

– Иди сюда, – сгорбленная, всего мгновение назад казавшаяся мне уставшей фигура выпрямилась, расправила плечи и теперь угнетала своей решительностью.

Я молча подошла, чем, кажется, очень его удивила. Хотя ничего удивительного в моей послушности как раз и не было, я слишком устала, чтобы качать права, проще было сделать, как он просит.

В конце концов, еще никто не отменял несчастного взгляда и тяжелых вздохов. Вдруг проймет его, твердокаменного, и неизбежное отодвинется на один день.

– Повернись.

А может и нет, может и не отодвинется, потеряла я всякую надежду, когда несмотря на три жалобных вздоха безнадежно уставшего человека и один проникновенный взгляд через плечо, Вэйд с сосредоточенным выражением лица принялся расстегивать пуговки на моем платье.

Их было много, и они были маленькие, и это помогало хоть как-то смириться с происходящим.

Первая брачная ночь… Для человека, давно решившего никогда не выходить замуж, это было слишком большое потрясение.

Вэйд молчал. Сидел в своей черной рубашке, в медовом освещении светильника приобретшей золотистый оттенок, хмурил брови и терпеливо расстегивал пуговки.

Одну за другой.

Я тоже молчала, робко надеясь, что два скрытых крючка на талии он не отыщет. Конечно, снять платье это не помешает, но мне казалось, что это будет добрым знаком.

А он нашел.

– Повернись.

Короткие, рубленые фразы нервировали, но ослушаться я так и не решилась. Только проворчала, придерживая платье, не давая ему упасть к моим ногам – не стоит ему там валяться, если учесть, что комплект нижнего белья, врученный Фольц, я все же надела:

– Чувствую себя не твоей женой, а подчиненным.

– Будь ты моим подчиненным, раздевалась бы сама, – улыбнулся он, – руки на плечи.

Я с готовностью обхватила себя за плечи, крепко прижав платье к груди. Восхищенный моей исполнительностью, Вэйд скептически посмотрел мне в глаза.

– Мне на плечи, – и, чтобы быть уверенным в том, что я уже ничего не напутаю, сам опустил мои руки себе на плечи.

Горячая ладонь ненадолго задержалась на запястье, погладив большим пальцем нежную кожу.

Я этого почти не заметила, сраженная ощущением медленно спадающего платья.

Одежки больше не было. Вернее была, но не на мне. А на мне был взгляд, напряженный и настойчивый, ни разу не успокаивающий, остановившийся на уровне кружев, условно скрывавших грудь, вдумчиво их разглядывая.

– Сэл, – тихо, с улыбкой позвал Вэйд, – дыши.

Только после его слов я осознала, что стою, сжав губы и задержав дыхание.

– Никогда бы не подумал, что смогу увидеть тебя такой смущенной.

– Посмотрела бы я на тебя, поменяйся мы местами, – смотреть ему в глаза было невыносимо, но отвести взгляд не получалось.

– Можно устроить, – с пугающим энтузиазмом предложил он. Оживился, заулыбался еще радостнее и, сжав мои руки, великодушно помог расстегнуть верхнюю пуговицу на его рубашке. Потом еще одну, и после недолгой заминки еще одну, осторожно управляя моими пальцами.

А я могла думать лишь о том, что у меня влажные ладони, и он это должен был почувствовать.

От жалости к себе хотелось всплакнуть.

– Дальше сама.

– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

Пожав плечами, Вэйд вернул мои руки на прежнее место.

Поборов желание вытереть ладошки об рубашку, я замерла, вцепившись пальцами в его плечи и беспомощно следя за тем, как крючок за крючком расстегиваются застежки бюстье.

Их было всего шесть.

Вэйд внимательно следил за выражением моего лица, и это было слишком. Не выдержав такого издевательства, я подхватила бюстье, прижимая его к себе.

– Селина, – с укором протянул он, – ручки на место верни.

– У меня нервы слабые…

– У меня тоже.

– Так давай побережем наши нервы и не будем продолжать?

Его мое предложение очень позабавило.

– Почему? Я хочу продолжать.

– Не хочешь, – попытка быть убедительной с треском провалилась. И руки пришлось вернуть ему на плечи.

Это была самая нервотрепательная секунда в моей жизни.

– Ну вот, а ты боялась, – пробормотал он, когда бюстье упало поверх платья.

– По всем правилам ты все делаешь не так, – возмутилась я, когда, ведомая твердой рукой, подползла ближе. Ну, как ближе? Переступила через свое платье и сразу захотела отстраниться.

– А как надо?

Пока он молчал, я еще как-то крепилась, но когда заговорил, щекоча кожу горячим дыханием, не смогла сдержать дрожь.

– Ну, для начала я должна была переодеться в длинную сорочку и лечь на кровать. Потом следовало выключить свет, – продолжить мысль не получилось. Закусив губу и зажмурившись, я хоть как-нибудь пыталась переждать его исследовательский интерес. Мы же разговариваем, чего он там выцеловывает вообще? И почему мне никто не сказал, что у Селины такое чувствительное тело? Вот же черт!

– Это все? Я, кажется, пропустил момент, где муж ложится в кровать к жене.

– Не пропустил, – с трудом справившись с голосом, я откашлялась и уже увереннее добавила, остановившимся взглядом таращась в стену, – его в кровати нет. И, если ты на секундочку прервешься, я расскажу, что там дальше.

– Как скажешь, – уткнувшись лбом мне в грудь, он вроде как успокоился. Хотя руки, до этого крепко державшие за талию, переползли на спину.

От поясницы вверх до лопаток, потом чуть в бок и по ребрам вниз.

– Выключают свет, и мужчина в темноте должен найти кровать и свою жену, чтобы выполнить супружеский долг.

– И что же будет, если он не найдет кровать?

– Жена не расстроится, а исполнение супружеского долга отложится на следующий раз.

Вэйд рассмеялся, и у меня внутри все сжалось от растекшегося по венам тепла. Согретая этой нежностью, я не побоялась погладить его по черноволосой макушке, легко взъерошив жесткие волосы.

– Зря смеешься. Там еще неизвестно, кому повезет меньше: тому, кто все же найдет жену, или тому, что заблудился в темноте.

– Почему?