Она обошла машину, он протянул руку, оперся о нее и с трудом вышел, Анна чуть не согнулась под его тяжестью.

— Ну, извини, — мягко сказал он.

— Да ничего.

Ему было так трудно стоять, что он не отпускал ее.

— Мне кажется, тебе надо поехать в свою гостиницу и хорошенько отдохнуть, — предложила она ему.

— Сейчас все будет в порядке, просто, когда я долго сижу в машине, колени болят.

Ее захлестнули эмоции оттого, что он так близко, что она в прямом смысле слова держит его в своих руках. Стоит разжать руку — и он упадет.

— Прямо как раньше, — прошептал он.

Анна посмотрела на него. На лице проступала щетина, и от этого Ленгтон выглядел совсем изможденным, под глазами залегли темные круги.

— Я переживаю за тебя, — сказала она.

— Не стоит. А водителю скажи, чтобы много не болтал. Ты же знаешь, любой участок — рассадник сплетен. Вот смотри, все со мной хорошо.

Ленгтон отошел от нее и нагнулся взять портфель из машины, у него получилось, он широко улыбнулся и помахал портфелем.

— Все, к делу, — сказал он, захлопывая дверцу машины.

Она показала ему связку ключей:

— Сдам их и поднимусь наверх.

— Ладно, — ответил он и пошел к участку.

Ей было тяжело смотреть, как трудно ему идти без помощи и не показывать виду, что это очень больно.

Анна отвернулась, чтобы забрать свой портфель и закрыть машину, и не видела, как Ленгтон, прислонившись к стене и переводя дыхание, набирал код, чтобы войти в участок, не видела она и того, как он медленно, отдыхая на каждой ступеньке, начал подниматься наверх.

Она не увидела также, как он забарабанил в дверь комнаты, где работала их бригада, и весело произнес:

— Ну что, все собрались? Сейчас приведу себя в порядок, и начнем совещание.

Ленгтон медленно пошел к себе в кабинет, никто не замечал, как ему больно и нелегко. Он захлопнул за собой дверь, опустил шторы, открыл портфель, вынул пузырек с таблетками, проглотил несколько штук и запил холодным кофе, который стоял у него на столе.

Анна пошла в столовую, купила сэндвич и кофе, чтобы поесть у себя. Она переговорила с водителем, который доедал яичницу с жареной картошкой, и только дошла до своего стола, как открылась дверь кабинета Ленгтона и он энергично вошел в комнату бригады. Было совсем незаметно, что он сильно устал или болен. Хлопнув в ладоши, он начал:

— Так, все за работу! Интересный разговор у меня был с Верноном Крамером…

Анна ела сэндвич, а Ленгтон тем временем крупными буквами писал на доске, рисовал стрелки, которые связывали подозреваемых, обводил имя Каморры — их главную цель. Закончив, он отбросил маркер в сторону, упер руки в бока и горделиво посмотрел на Гарри Бланта и Майка Льюиса:

— Ну, теперь ваша очередь!

Блант и Льюис подробно рассказали о том, как они искали место жительства Каморры. Начали они с проверки улиц и списков избирателей, но ничего не обнаружили. Опросили агентов по недвижимости, которые работают в Пекэме, поискали, где могут находиться дома, возможно принадлежащие Каморре, но все было впустую. Анализ газетных статей и выпусков теленовостей тоже ничего не дал, не считая звонков от психов.

Ленгтон слушал раздраженно и нетерпеливо, никто не сообщал ничего нового. Даже об убийстве Мерфи известия были неутешительные: оба участника убийства все еще сидели в Паркхерсте, а Красиник так и не вышел из своего странного состояния, более того, теперь он даже не мог самостоятельно питаться.

Время двигалось к шести, все уже порядком устали и подумывали о том, как бы поскорее разойтись. Возмутителем спокойствия неожиданно выступила Грейс. В «Ивнинг стандард» она прочла о том, что компания по переработке отходов обратилась в полицию, после того как в мусорном контейнере кто-то обнаружил человеческую ногу.

Ленгтон закрыл глаза и покачал головой:

— Ну, ты даешь, Грейс. А мы-то тут при чем?

— Этот контейнер привезли из соседнего с Пекэмом района, пока что экспертиза установила только, что нога вместе со ступней, а носок и штанина от спортивного костюма…

Ленгтон подошел к Грейс:

— И что теперь? Грейс, уже почти шесть часов, при чем тут наше расследование?

— Сэр, нога принадлежит взрослому черному мужчине примерно двадцати пяти лет.

— Ну и…

— Мы ищем Каморру, мы знаем, что он, скорее всего, живет в Пекэме, а вы только что сказали, что Джозеф Сикерт в бегах и есть вероятность, что он обратится к Каморре. Фоторобот, составленный инспектором Тревис, напечатан во всех газетах…

— О господи, — тихо сказал Ленгтон и потер лицо. — Я тебя слушаю. Я тебя слушаю…

— Ногу все еще исследуют, результаты будут завтра, но я подумала, что на это стоит обратить внимание. Дело в том, что по анализам можно определить, болел ли этот человек серповидно-клеточной анемией.

— И тогда с этой ногой мы делаем большой шаг вперед! — пошутил Ленгтон, и напряжение в комнате сразу разрядилось.

Получив напоминание о том, что завтра надо собраться рано утром, все начали расходиться.

Раздраженная и взвинченная до предела Анна поехала домой. Она сделала себе горячего шоколада и тост с сыром и устроилась в постели со свежими газетами, в том числе и с той, где была напечатана статья о найденной мужской ноге. Анна вздохнула, отложила газету и подумала, что утром в первую очередь надо сделать то, чего раньше она никогда не делала: позвонить на работу и сказать, что она заболела.

Анна чувствовала, что ей надо ненадолго отстраниться и от следствия, и от Ленгтона. Все совещание она просидела молча, Ленгтон сам подробно рассказал о беседе с Крамером. По ее ощущениям, работы у нее почти не было, и ей это совсем не нравилось. Она знала: Ленгтон всячески скрывает, что ему нездоровится, и горстями глотает таблетки. Если кому и нужно передохнуть, так это ему, но утром он первым придет на работу, в этом она не сомневалась, как и в том, что он будет принимать все больше лекарств, которые дают ему силы проводить свои совещания.

Анна отпила шоколада. Он уже остыл, и тост свой она тоже не доела. Завтра она внимательно перечитает все документы по следствию. Она назначит еще пару встреч и решит, нужно ли поднимать вопрос о пересмотре дела и призывать Ленгтона к ответу. Ей было непривычно разделять свои личные чувства к нему и их служебные отношения, но она уже оставила всякую надежду на то, что они смогут быть вместе. Анна вовсе не считала это предательством: если Ленгтон выходит из-под контроля, его нужно отстранить — для его же блага.

Анна позвонила Грейс и попросила ее передать шефу, что накануне вечером, похоже, простыла и что, если завтра не станет лучше, она вызовет врача.