Целую Вас

Лучше Шушки кошки нет — добрая, милая зверюка, знает несколько слов, лазает по деревьям, балансирует на ветках, спит на печке, лижет мне брови и руки; играем с ней в азартные игры и устраиваем колбасные ристалища (когда есть колбаса!)

Чувствую себя лучше; сколько можно?! (болеть)

Милая Анечка, пишу только открытку, не будучи уверенной, что она Вас застанет; отсюда письма идут дольше, чем сюда. Очень рада, что едете отдыхать, не очень рада, что будете мотаться еще и помимо в Ленинград, — но, впрочем, где бы ни, лишь бы… Конечно же — хорошей погоды Вам, а главное, — не простужайтесь (на ветерке с незамерзающего моря!). Чувствую я себя лучше, но жаль, что безбожно комкаю доброго Скаррона. Жестокая и жесткая норма — на стихи! «Тезей» у Тарковского[438] хорошо бы перехватить — у Анастасии Ивановны уже не выцарапаешь! Об архиве: К. Вильчковский[439] — есть все в черновиках; Иваск — сукин сын, а писем к нему мало[440]; с О. Е. Черновой[441] мама переписывалась году в 23–24, больше они не дружили; в этом отношении («чешский период») особенно важно и объемлюще то, что у Морковина. Из Гронских[442] вряд кто жив — родители старше моих намного. С Саломеей Гальперн[443] мама не переписывалась. У нее нет ничего. У Е. А. Извольской[444] теоретически что-то могло сохраниться — они переписывались и дружили; совсем не знаю, где она сама, если в Америке, то могла все бросить при переезде. Но обо всем подробнее — в письме уже на Комарово. Двухтомник[445] не радует — из патриотизма… А Казакевич?[446] Жаль, если правда болен. Целую, счастливого пути и отдыха!