– Ладно, уговорил, – подмигнул ему Дайм. – Мне нравится, как ты обо мне заботишься. Так тепло.

«Ты первый и единственный, кто это делает».

«Я буду делать это всегда. Забота о тебе позволяет мне чувствовать себя нужным».

– Значит все же шамьет в постель. Что-то мне подсказывает, что на кухне нас дожидаются свежие буши с… мм-м… о! Маринованная форель! С лучком, зеленью и корнишонами.

Выудив нужный поднос, Роне с ним подсел к Дайму.

– Как пахнет! Я голоден, как лич. Как сто личей! – В подтверждение своих слов Дайм остро сверкнул глазами и откусил сразу половину буша, начиненного форелью.

За десять минут они успели и прикончить завтрак, и обсудить ближайшие планы. Удобно быть менталистами: можно есть и разговаривать мысленно, не опасаясь подавиться. Вообще не опасаясь. Новый, прекрасный опыт!

Роне пообещал себе, что сделает все возможное и невозможное, чтобы новый опыт стал обычным. Чтобы надоесть успел. Лет так через двести. Или в следующей жизни.

– Итак, я присматриваю за Ристаной, Сильво и Торрелавьехой, вникаю в планы борзописца Акану… что-то я не уверен, что он поспешит ими делиться с истинным шером. Мне вообще не нравится, что он сюда заявился.

– Мне тоже. Я бы предпочел выдворить его из Валанты к шисам лысым.

– Я тоже. Уверен, повод найдется, – кивнул Роне.

– И гильдия. Я постараюсь заняться этим сам, но с двух сторон надежнее.

– Я буду рад тебе помочь. – Роне взял Дайма за руку, сжал. – Мы вместе.

Дайм посмотрел на него так счастливо и доверчиво, что сердце замерло, а потом затрепыхалось где-то в горле. То ли от щемящей нежности, то ли от страха потерять это все – новое, прекрасное, до дрожи желанное.

Ну нет. Вот этого точно не будет. Роне сделает все, и возможное, и невозможное, чтобы Дайм любил его. Доверял. И был счастлив.

И он уже знает, что для этого нужно.

Перед походом в гильдию Роне заглянул в собственную башню. Хоть Ману и тот еще пройдоха, но стоит все же лично сказать ему, что все в порядке. Никто никого не упокоил, и вообще…

– Ты был прав, одноглазая ты камбала. Никакая я к екаям не нежить, – заявил Роне, сбрасывая сорочку за пару шагов до зеркала.

– Кто бы сомневался. – Ману соткался из света, падающего в восточное окно спальни. Сразу вместе с ушастым креслом, книгой и чашкой хмирского чая с жасмином. – Какие еще гениальные идеи тебя осенили, Ястреб? Выкладывай. Я ко всему готов.

– Это хорошо, что ко всему, – кивнул Роне, проводя пальцем по гладкой и здоровой груди.

Шрамов не было. Ни на груди, ни на спине. Ну, примерно это Роне и предполагал утром – по отсутствию реакции на них Дайма, да и по общему состоянию организма. Идеальному. Даже ни одного седого волоска не осталось.

– Так-так. Утро перестает быть томным. – В тоне Ману слышалось азартное предвкушение. – Ну? Я весь внимание.

– Скажи-ка мне, великий и мудрый, останется ли тебе память бывшего владельца тела?

– Если мне того захочется, то да. Но зачем она мне? – Ману заинтересованно подался вперед, даже книгу свою закрыл.

– Надо. А дар? Видишь ли, я кое-что обещал Дайму.

– Что именно, Ястреб?

– Что мальчишка останется с Шуалейдой. Дайм боится, что если мальчишку убить, она окончательно сойдет с ума.

– Ну почему бы и нет. Технически мальчишка останется жив, память и аура сохранятся… С душой, конечно, слегка сложнее, но и это можно устроить. Ему не привыкать уступать место сильнейшему. Знаешь, мне не сложно некоторое время пожить чужой жизнью. Дети так непостоянны, сегодня влюбились в одного, завтра в другого. Там же нет истинной любви?

– В этом и дело. Она есть – у Шуалейды с Даймом. Мальчишку она использовала, чтобы отстраниться от чувства вины. Ну, сам понимаешь, все эти психологические травмы, кнут как фетиш, попытки вернуть себе контроль… Девочка влипла по самые ушки с клятвой Люкресу, она же сама сейчас почти на положении рабыни этого мерзавца…

– Браво! Ястреб, что такое сделал с тобой Дюбрайн, что ты наконец-то начал здраво мыслить? Неужели выпорол?

Роне на мгновение дар речи потерял. От возмущения! И жаркая судорога предвкушения, прокатившаяся по позвоночнику и тяжело осевшая в паху, тут совершенно ни при чем. Вовсе он не хочет, чтобы Дайм его выпорол. То есть раздел, связал и выпорол.

Злые боги.

Что за непристойные картинки с позорным столбом, наручниками и Даймом – в черном мундире, приспущенных штанах, вбивающимся в обнаженного Роне сзади… на виду у целой толпы…

Злые, злые боги, да что с ним такое? Никогда он себе не позволял… даже в мечтах… проклятье!

– О… твой способ проработки травмы великолепен, Ястреб. Ты всегда отличался… э… огненным темпераментом.

– Да иди ты, – буркнул Роне, пытаясь дышать размеренно и думать о чем-то постороннем. Не о Дайме с плетью, не о своей абсолютной беспомощности и открытости. Не об искуплении… шис!

– Рекомендую сбросить напряжение более простым и естественным способом. А вечерком рассказать Дюбрайну об этой маленькой фантазии. Вдруг ваши способы проработки травмы совпадут, а? Истинная любовь, она такая.

– Хватит надо мной ржать, ставрида ты сушеная!

– Ну прости, Ястреб. Должны же и у меня быть маленькие радости, раз с крупными без тела как-то не очень.

– Ты не представляешь, с каким удовольствием я от тебя избавлюсь. Нет, лучше. Я буду наслаждаться тем, как ты издеваешься над глупой девчонкой. Будешь с ней травмы прорабатывать. Кстати, любишь, чтобы тебя пороли?

– Озабоченный Ястреб. Какая прелесть. Впервые вижу, чтобы пубертатный период наступал на десятом десятке.

– Да иди ты, – буркнул Роне, завернулся в халат по самый нос и ушел в душ.

Холодный.

Никакой у него не пубертат, это Ману издевается. Просто… просто… он наконец-то позволил себе не бояться и не прятаться хотя бы от самого себя. Ведь если Дайм его в самом деле любит, это же все меняет. Вообще все. И… наверное, стоит с ним поговорить и об этом тоже. О кнуте и проклятом искуплении. Вряд ли Дайм захочет это сделать, у него травма будет посерьезнее, чем у Роне. Но знать ему нужно. Потому что Роне обещал сам себе: честность, всегда только честность.

Разве что за исключением момента со Стрижом и Ману. Но это Роне тоже расскажет Дайму. Просто чуть позже. Когда все получится и Дайму уже не о чем будет волноваться. Ведь с Шуалейдой все будет в порядке. Ее мальчишка просто немного изменится, мягко отдалится, слегка подтолкнет ее обратно к Дайму, и все будет отлично. К тому моменту как Дайм вернется из Ирсиды, все будет просто идеально!

Выйдя из ванной уже при полном параде, Роне сообщил в пустоту собственной спальни: