— Кто тебе рассказал?

— Это не имеет никакого значения.

— Все имеет значение, — обхватив себя руками, немного поежившись от холодного воздуха, дующего из открытого окна, зло процедила Вика.

Закрываю окно, но Вика тут же подходит ко мне, немного отталкивает и открывает окно, только уже настежь.

— Ты ничего не перепутала? На улице зима и минус десять.

— Помнишь ты когда-то сказал, что я хреновая хозяйка? — совершенно не реагируя на мой вопрос, встав около открытого окна, спрашивает Вика.

— Нет, не помню.

— Врешь. Все ты помнишь. Так вот, я и вправду так себе хозяйка, мягко говоря. Когда мы наряжали с Боней елку, у меня сгорел пирог, я просто про него забыла, — усмехаясь выдает Вика. — Просто забыла. И вместо пирога, я провоняла всю кухню. Ты разве не чувствуешь запах гари? Поняла. Новость, полученная от кого-то, что твоя чокнутая подружка резала вены, перекрыла твои обонятельные рецепторы. Да?

— Прекрати.

— Это сказал Максим? Больше просто некому. Не с теткой же ты моей разговаривал, — нервно усмехается и поворачивается лицом к окну, глубоко вдыхая морозный воздух.

— Это сказала Наташа, — беру Вику за руку и тяну на себя.

— Ясно. Видишь, вы мужчины тоже не умеете держать язык за зубами. Те еще болтушки.

Тяну несопротивляющееся Викино тело к столу и буквально усаживаю на ближайший стул, сам сажусь напротив нее.

— Мне сейчас плевать на Наташу и на твоего брата, я хочу…

— А вот не надо на него плевать, если бы не он, я бы тут сейчас не сидела, а томилась в могилке вместе с червями. Кстати, сейчас уже времени много, пора собачку на ночь выгулять, иначе она тут лужу над…

— Хватит, Вика! Я понимаю, что тебе не хочется об этом говорить и тебе проще нести любую чушь, но суть в том, что пока ты мне все не расскажешь, ты отсюда не выйдешь. Когда это произошло? — молчит, уставившись на мои колени. — Если ты сейчас не начнешь говорить, я позвоню Максиму и все расскажу о нас. Это тебя приведет в чувство? — и снова в ответ тишина. — Вик, я прошу тебя, ну пожалуйста, поговори со мной, — разжимаю ее сжатые ладони и подношу к губам. — Пожалуйста, — шепчу ей в ладошки. — Я и так понимаю, что все произошло тогда из-за меня. Это случилось, когда я уехал к Мише, верно? — мне даже не нужно ее подтверждений, даже с затуманенной башкой, я понимаю, что это так.

— Во всем, что тогда произошло, виновата только я. Дурацкое стечение обстоятельств, не более того. Знаешь, я с юности наблюдала за всеми твоими девушками, у меня уже тогда выработался некий иммунитет, то одна, то другая. В глубине души я понимала, что тебе они никто, так, однодневки, больно, конечно, но терпимо, — вырывает ладони из моих рук и подходит к открытому окну. — Это как разболевшийся зуб, ноет и ноет, но выпил таблетку и боль стихает. А вот когда появилась Марина, я поняла, что это серьезно. Я тогда была уверена, что ты в нее влюблен и закончится у вас все как в фильмах со счастливым концом. Со стороны все выглядело именно так. Я не знала, что ты тогда уехал, — поворачиваясь ко мне и садясь на подоконник, тихо проговаривает Вика. — Думала ты передумал связываться со мной и банально струсил. Нет, сначала я, конечно, надеялась, что ты позвонишь и хоть что-нибудь скажешь, но ты не звонил. Это был слишком большой срок, чтобы я успела надумать в своей больной голове все, что только возможно. А потом мы праздновали день рождения Максима и там была моя любимая Марина. И как-то невзначай, подсаживаясь ко мне за столик, она с кем-то разговаривала о своей беременности и дате свадьбы. А потом и лично мне подтвердила. Это потом я поняла, что она это сделала специально, а тогда для меня это был крах. Все сложилось в очень даже логическую цепочку-ты не звонил, потому что тебе просто не хотелось меня обижать, — отталкиваясь от подоконника, на одном дыхании проговорила Вика.

Вновь поежилась от ледяного ветра и затянув потуже рубашку, снова повернулась ко мне спиной. Тихонько подошел к ней сзади и закрыл это дурацкое окно.

— А дальше я поехала домой, нашла мертвого Тошу, влила в себя приличную порцию виски, и с совершенно затуманенной головой пошла в ванную и полоснула себе лезвием вены. Я не знаю зачем я это сделала… не знаю. Просто все навалилось.

— Тебя нашел Максим?

— Да. Я знаю, о чем ты думаешь, но я сама виновата, — поворачиваясь ко мне, со слезами на глазах шепчет Вика. — Сама. Никто меня к этому не тянул, и ты тут ни при чем.

Вместо того, чтобы хоть что-нибудь сказать в ответ, я стою как вкопанный и ловлю губами воздух. Всегда знал, что сказать в ответ любому собеседнику и в любом состоянии, а сейчас я как будто потерял дар речи. Но так и не произнеся ни слова, я притягиваю Вику к себе, положив ее голову к себе на грудь. Не знаю сколько мы так простояли, я бы, наверное, и дальше как самый настоящий идиот стоял бы так, если бы не почувствовал, как промокла моя рубашка.

— Вик, — обхватываю ее лицо ладонями. — Прости меня, пожалуйста. Прости, — вытираю ее слезы, а самому хочется в ответ разреветься словно мне пять лет. — Я даже не мог предположить, что такое могло произойти. Просто не мог.

Наклоняюсь к ней и лихорадочно целую соленые от слез щеки и губы. Вика лишь всхлипывает в ответ и что-то бессвязно шепчет.

— Прости… прости… Я мог тебе тогда позвонить и все объяснить. Мог. Но я и подумать не мог ничего про Марину. Я никогда ее не любил, слышишь? Никогда. Клянусь тебе никого и никогда. Только тебя.

Вика поднимает на меня свой заплаканный взгляд, молча убирает мои руки и идет к двери. Смотрю вслед ее удаляющейся фигуре и ничего не могу сообразить. В голове абсолютная каша, а на душе полный пи*дец. Иду вслед за ней совершенно не ощущая ног. Расстегиваю пуговицы душащей меня рубашки и останавливаюсь как пришибленный. Вика стоит у новогодней елки, а рядом с ней лежит собака, которая уставилась на меня как на инопланетянина.

— Тебе нравится елка? — неожиданно спрашивает Вика.

— Нравится.

— Это хорошо, что нравится. Только давай договоримся, ты не будешь меня жалеть. Не будешь думать о прошлом и винить себя в этом. Я по твоему лицу все вижу, Самарский. Мне твоя жалость ни к чему, — садясь на диван и улыбаясь странной улыбкой, говорит Вика.

— Ты ошибаешься, — подхожу к ней и сажусь на колени, утыкаясь лбом в Викины ноги. — Я жалею не тебя, а то, что сделал все не так в свое время. И это уже не исправить. И что бы ты там ни говорила, я виноват, Вик. Пусть косвенно, но виноват. И не только в этом, но и во многом другом. К сожалению, это уже не изменить. Но я очень хочу, чтобы ты больше ничего от меня не скрывала, какой бы ни была правда.

Отрываю голову от Викиных коленей и обхватываю ее холодные ладошки. Провожу губами по запястьям, целуя едва заметные шрамы.

— Я обещаю тебе, что у нас все будет хорошо. На сколько это только возможно. И ты больше не увидишь Марину ни рядом со мной, ни около себя. Никого не увидишь. Обещаю, что с лихвой верну нам потерянное время, — прижимаю ее ладошки к своему лицу. — Я понимаю почему ты не хочешь говорить про нас Максиму, но так или иначе придется это сделать, понимаешь?